Книга Кофе и мед, страница 50 – Софья Ролдугина

Клэр продолжал очаровывать постоянных гостей. Но после разговора с Георгом я им, пожалуй, не завидовала. Ведь настоящее лицо куда ценнее маски, сколь она ни привлекательна.

В зал мы вернулись одновременно с Мадлен, которая несла горячий шоколад для леди Корнуэлл и имбирный чай для её супруга. Пока меня не было, подошла Глэдис с младшей сестрой, леди Уолш, и они сели за отдельный столик. К ним я и присоединилась с удовольствием, благо поутихла немного головная боль. Разговор крутился отчего-то вокруг бала-маскарада на Сошествие, выставки в галерее Уэстов и приёма, который устраивала наша общая знакомая, леди Ванесса.

— Правда, я слышала, что она весьма расстроена в последние дни, — призналась леди Клэймор, покачивая лорнетом. — Для неё это первое крупное событие с начала сезона.

— С прошлого сезона, заметьте, — хрустальным голоском поправила сестру леди Уолш, столь же лёгкая, золотоволосая и белокожая, но гораздо менее изысканная — полагаю, из-за юного возраста. Похоже, что женщин в этом роду зрелость превращала в истинные драгоценности, ограняя природную прелесть. — Первый приём — и такая неудача, представьте. Леди Ванесса мне по секрету намекнула, предположим, на вечере у А., той самой, разумеется, что в тон к новой гостиной у неё будет нечто невообразимое.

— Невообразимое? — переспросила Глэдис, кажется, изрядно позабавленная. К сестре она относилась с любовью, однако снисходительно.

— Поверьте, да! — сделала загадочные глаза леди Уолш и качнула веером; жест был комично узнаваемый. — Судя по тому, что я знаю, это именно так. Только вообразите себе платье из ткани, которую прислали из Никкона. Шёлк, вручную расписанный не то птицами, не то драконами… Леди Ванесса уже передала ткань одной мастерице, заметьте, достаточно известной. Но из-за маскарада на Сошествие платье так и не сшили.

В голове у меня точно щёлкнуло что-то.

— Какой мастерице, вы не знаете?

— Мисс Рич, представьте себе.

— И платье до сих пор не готово?

— Кажется, нет…

Сильно обеспокоенная, я извинилась перед Глэдис и её многословной сестрой, а затем прошлась по залу, уже открыто расспрашивая гостей — точнее, гостий — о мисс Рич. Никто ничего не мог сказать, и только бывшая спутница Эрвина Калле, Эмма Милз, робко заметила, что, кажется, одна её знакомая дама просила о встрече со знаменитой мастерицей, но ответа так и не получила.

— Когда это было? — спросила я и добавила дружелюбно, чтобы совсем уже не запугать девочку: — Просто одна моя знакомая тоже хотела к ней обратиться…

— На прошлой неделе, — ответила мисс Милз, окончательно смущённая.

Кажется, она до сих пор не привыкла к тому, что среди посетителей «Старого гнезда» хватает аристократов, и порой они — вот ужас! — могут даже заговорить с кем-то вроде неё. Ветреный художник когда-то привёл бедную девочку сюда, где она пристрастилась к ирисно-сливочному кофе. Но затем любовный пыл иссяк, и мисс Милз оказалась предоставлена самой себе.

Я пообещала мысленно, что познакомлю её как положено с миссис Скаровски и с вдовой Риверленд, чтобы девочка не чувствовала себя такой потерянной, и снова вернулась на кухню — готовить записку для Эллиса. Но даже не успела придумать, как передать: он явился сам, без зова, с чёрного хода, взъерошенный и едва ли не насквозь мокрый.