Онлайн книга «Кофе и полынь»
|
Некоторое время мы молчим. Он поглядывает то на омут, то тлеющие в ямке травы, а потом говорит мягко: — Тебе уже пора. Впрочем, я и сама понимаю, а потому киваю только и спрашиваю: — Когда мы увидимся снова? Лайзо пожимает плечами с показной беспечностью: — Не могу обещать, что скоро, но когда-нибудь… — он виновато улыбается. — И, Виржиния… Просить тебя я не могу, но, если получится — передай весточку моей матери. Мы скверно распрощались, поругались, а сейчас я думаю — не стоило оно того. Хотя я б своего решения не поменял. Сначала удивляюсь: почему же он не может меня просить? А потом вспоминаю, что Зельда живёт в Смоки Халлоу, и почтальоны туда не заглядывают, да и просить обычного мальчишку занести записку — тоже не выйдет, чужака из более чистого и респектабельного квартала там поколотят, даже если у себя-то в округе этот мальчишка слывёт оборванцем. Два года назад я так боялась, что кто-то увидит меня в Смоки Халлоу — репутация, слухи… Но то было два года назад. Святые Небеса, как давно! — Я навещу её, — обещаю легко. И спрашиваю: — Кроме привета, что бы ты хотел передать? …травы почти догорели; луна в небе серебряная, безжалостная, а омут чёрен, как бездонная пропасть, как ночь без конца. Задумавшись, Лайзо начинает вдруг шарить по карманам и извлекает нечто похожее на жестяную коробку от папирос, вот только на крышке нарисованы цветы — фиалки и розы. — Тут засахаренные лепестки, — немного растерянно говорит он, взвешивая жестянку на ладони. — Мать-то у меня не избалована подарками, но похожую коробку она уже тридцать с лишним лет хранит как зеницу ока — мой отец преподнёс угощение вместе с отрезом шёлка и золотыми серьгами, когда сватался. Сейчас в коробке лежат пуговицы. А тут я увидел её на столе у одного алманца, когда пробрался в штаб за документами, и прихватил — думаю, ему-то всё равно… Хотя и мне она ни к чему. Может, если б до города добраться, и вышло б её почтой отправить, но… Последняя травинка истлевает, выпустив тонкую-тонкую струйку дыма. Время истекло. Не успев даже засомневаться — получится, нет? — я протягиваю руку и хватаю маленькую жестянку, нагретую теплом человеческих ладоней. И просыпаюсь. За окном громыхнуло — оглушительно, страшно. Не то гроза — но какая гроза осенью, не то орудийный залп… Я испуганно вскинулась и упала обратно на подушки, до боли стиснула пальцы — и лишь потом сообразила, что это всего лишь взревел и затрещал автомобильный двигатель, а сознание, одурманенное сном, исказило звук. «Спросонья-то что только не мерещится», — говорила Магда, моя старая горничная… Интересно, как она сейчас? Вспоминает ли службу? Не держит на меня зло за то, что пришлось её уволить? Впрочем, какая разница; выбора тогда всё равно не было. Сердце у меня до сих пор колотилось, словно пришлось изрядно пробежаться. Преодолевая слабое головокружение, я попыталась сесть и с удивлением осознала, что крепко сжимаю в руке маленькую жестяную коробку. Засахаренные розовые лепестки и фиалки. — Надо же, и впрямь получилось, — пробормотала я. Жестянка словно бы ещё хранила тепло пальцев Лайзо. Погода выдалась ясная и тихая — с самого утра. Проснулась я рано, срочных дел или важных писем, требующих немедленного ответа, пока что не было, а Клэр за завтраком держался на удивление мягко и дружелюбно… |