Книга Кофе и полынь, страница 66 – Софья Ролдугина

Она передала крошечный клочок бумаги, на котором карандашом был нацарапан адрес. Район Бромли, не слишком респектабельный, но и не трущобы; если я знала, где это, то Эллис и подавно.

Со служанкой мы больше не разговаривали. Она проводила меня до нужного кабинета, расставила на столе всё, что могло понадобиться для письма, и удалилась, показав напоследок, где звонок, чтоб позвать её в случае необходимости.

Итак, я осталась совершенно одна — вернее, наедине с призраком.

Он стоял… нет, висел в воздухе там же, где и прежде. Невысокий и худоватый, в коричневом костюме немного устарелого кроя — в такой мог бы облачиться мой дед уже в зрелом возрасте. Надо лбом у графа Ллойда были залысины; на узловатых пальцах тускло блестели массивные перстни, сразу несколько — чуть больше, чем обычно носят мужчины. Он выглядел почти как человек, но с живым я бы сейчас его не спутала: поперёк лица словно бы шла тёмная полоса, разрыв в самой ткани мира, на котором невозможно сосредоточить взгляд. И само присутствие ощущалось… иначе. Так бывает иногда во сне, пусть и очень правдоподобном: внезапно осознаёшь, что это сон, чётко и ясно, без логических умозаключений, просто потому что такова правда.

Не человек.

Тень; силуэт; эхо.

Оттиск.

Чуть выше щиколоток брюки превращались в лохмотья, в лоскуты неопределённого цвета и фактуры, а ниже не было вообще ничего, только марево, с которого внимание соскальзывало… Призрак не оставался на месте ни мгновения, но не перемещался, а словно бы мерцал, всякий раз оказываясь чуть в стороне, стоило отвести глаза или моргнуть.

Подсознательно я понимала, что это должно наводить ужас, но отчего-то не боялась. Напротив, сердце наполнилось теплом — и трепетным ощущением сопереживания.

— Граф Ллойд, — позвала я, и по спине пробежали мурашки.

Он развернулся на месте всем корпусом, как детская игрушка-волчок:

— Граф Ллойд — это я, да! Слышу! Это я!

Когда мы встретились в прошлый раз, то он сильно напугал меня. Сейчас я догадывалась уже, что ничем не рисковала, но это было не понимание, а только ощущение. Мне словно бы приходилось заново познавать законы мира, как в детстве: огонь обжигает — почему? Потому что горячий… Я действовала по наитию. Лайзо подсказывал, как мог, но и он многого не знал.

Мёртвых не надо бояться. Но почему?

…я представила, как пытаюсь коснуться тени — или поймать солнечный зайчик.

То, что не обладает земной оболочкой, телом; то, что бесплотно.

Точно зачарованная этой мыслью, я сделала шаг к графу Ллойду, затем другой, третий… А очутившись перед ним, протянула руку естественным и строгим жестом; получилось, скорей, как у почтенной супруги или у вдовы, нежели как у светской кокетки, но граф без раздумий поступил так же, как, вероятно, поступал и при жизни.

Он склонился — и запечатлел на тыльной стороне ладони вежливый поцелуй.

Я ничего не ощутила.

Совсем ничего.

Ни прикосновения пальцев, ни дыхания, конечно — просто пустота.

— Вы вернулись, милая леди, — произнёс граф Ллойд, выпрямившись.

Вблизи, с расстояния вытянутой руки, черты его лица начинали просматриваться, если сосредоточить на них взгляд, но подспудно я понимала, что этого лучше не делать. Угрозы по-прежнему не чувствовала, нет…

Просто поступить так было бы невежливо.

«Он — темнота, тень, — пронеслось в голове. — Тогда я — фонарь, свет которого разгоняет темноту?»