Книга Пойдем со мной, страница 164 – Рональд Малфи

Слоун оглянулся через плечо на четвертый номер. Дверь все еще была приоткрыта, и свет из комнаты падал на мокрую парковку.

– Это была самооборона, Аарон, – сказал Слоун.

Я покачал головой.

Слоун схватил меня за лицо и заставил посмотреть ему в глаза.

– Послушайте меня. Это была самооборона. Вам понятно? Понятно?

Я кивнул.

– Скажите, что вам понятно.

– Понятно, – сказал я. – Это была самооборона.

Слоун отпустил меня. Капли дождя блестели на кожаной куртке, как драгоценные камни.

– На холме есть лагерь, – рассказал я ему. – Все жертвы Чилдресса ездили туда. Вот как он их находил.

Слоун кивнул, но перестал смотреть на меня. Вместо этого его внимание привлекло что-то за моим плечом. Я повернулся и проследил за его взглядом.

Одетая в бледно-желтый халат, насквозь промокший от дождя, жена Гленна Чилдресса с усталостью лунатика направилась к четвертому номеру. Дойдя до открытой двери, она остановилась и просто смотрела внутрь.

– Это его жена, – пояснил я. – Кажется, мне нужно присесть.

Я рухнул на тротуар, а жена Чилдресса сделала то же самое перед порогом четвертого номера. От нее исходило какое-то божественное сияние. Слоун бросился к ней и присел рядом на корточки. Если она и издала какой-то звук, я не расслышал его из-за грозы.

В японском языке есть слово «югэн», которому нет эквивалента в других языках. Оно означает глубокую и таинственную красоту Вселенной, которую может понять только мужчина или женщина, испытывающие соразмерную красоту человеческого страдания. Ты проникла в самые темные глубины этого мира и приоткрыла часть занавеса, чтобы я тоже мог заглянуть за него. На мрачный, ржавый механизм, который мы называем жизнью. На неожиданную красоту.

Вскоре после событий, произошедших в мотеле «Валентайн», конечно же, появилась полиция.

Я долго беседовал с двумя следователями из объединенного полицейского управления Честера и Бишопа, женщиной-детективом по имени Гудолл, обладавшей проникновенным, нежным го-лосом ритм-энд-блюзовой певицы, и ее грузным коллегой-мужчиной, детективом Хартом, который, нервничая, превратил свою кофейную чашку в горстку снежинок из пенопласта. Слоун подергал за кое-какие ниточки, и менее чем через пять часов из Эшвилла приехал его друг-адвокат, Джуно Патель. Он прибыл уже после того, как связался с тремя из шести семей погибших, и смог подтвердить, что девочки действительно посещали лагерь Гленна Чилдресса в годы своих смертей.

Мы вчетвером сидели в комнате без окон, между нами на столе из нержавеющей стали лежали твои заметки, вырезки из газет, школьный альбом и фотографии убитых девушек. На обложке твоего фотоальбома, Эллисон, были брызги крови, ржаво-коричневый бисер, который изгибался дугой над головой лося, оттиснутой зеленой фольгой. Твой револьвер был изъят как вещественное доказательство. Мне показали его только один раз, чтобы я мог подтвердить, что это тот самый пистолет, который я провез с собой через границу штата и из которого убил Гленна Чилдресса.

В этой комнате без окон я как мог подробно рассказал Гудолл и Харту обо всем, что произошло, часто возвращаясь назад, чтобы заполнить пробелы, которые я нечаянно пропустил при первом рассказе, или добавить уточняющие детали к тому, что я сказал ранее. Когда дело дошло до рассказа о последних мгновениях, проведенных в номере мотеля, я последовал совету Питера Слоуна: рассказал им, что произошла потасовка, в ходе которой мне удалось отобрать у Чилдресса пистолет; когда я держал его на мушке, он бросился на меня. Убийство Гленна Чилдресса было совершено мною в целях самообороны. Джуно Патель выражал свое одобрение периодическими кивками головы на протяжении всего моего рассказа.