Книга Пойдем со мной, страница 88 – Рональд Малфи

Уже совсем стемнело, когда я свернул на Арлетт-стрит и направился вдоль ее извилистого изгиба к нашему таунхаусу. Наш дом был единственным, на крыльце которого не горел свет. Даже свет уличных фонарей, казалось, отступил от него, как будто за время моего недолгого отсутствия – или, возможно, твоего, Эллисон, – он превратился во что-то нездоровое и совершенно непригодное для жилья.

Всю обратную дорогу из Ферниса я спорил сам с собой, стоит ли мне звонить в офис окружного прокурора и сообщать им о том, что совершил Херцель Лаверинг. И все же каждый раз, когда я убеждал себя поступить именно так, перед моим мысленным взором всплывало лицо Риты Ренфроу. Чип был прав – я снова нарушил покой Риты. Был ли я героем или злодеем в этой истории?

Как только я переступил порог нашего дома, меня приветствовали звуки песни «Voices Carry»^[12], звучащие из умной колонки в гостиной. Они довели меня до слез прямо в прихожей. Я упал на колени и зарыдал, как обиженный ребенок. Не могу сказать, как долго я так просидел, но к тому времени, как я встал, пошел в гостиную и выключил эту чертову штуковину, уже прозвучало несколько песен. Не раздумывая, я выбросил ее в мусорное ведро на кухне.

Поднявшись наверх, я вошел в нашу спальню, бросил сумку с твоими материалами на пуфик в изножье нашей кровати, затем снял с себя всю одежду, полузакрыв глаза в темноте. Когда я забрался в постель, то чувствовал себя как человек, бредущий по выжженной пустыне. Как только моя голова коснулась подушки, разум погрузился в сон.

Той ночью мне приснилось много чего. Я не могу вспомнить большую часть своих снов, хотя я уверен – и эта уверенность рождается из опыта, – что многие из них были о тебе, Эллисон. Но они были испорчены вспышками кошмаров – я видел бледные, гниющие трупы, бредущие в темноте, словно наполовину живые; когда они приближались ко мне, с них на ковер в нашей спальне стекала черная речная вода. Я видел лица девушек с бильярдными лузами вместо глаз и беззубым оскалом. Невероятно высокий, невероятно худой мужчина стоял надо мной, пока я лежал в постели, его профиль представлял собой сочетание острых углов. Пока он смотрел на меня сверху вниз, его голова продолжала раздуваться, в то время как…

(газ)

…пар с шипением вырывался из отверстий в черепной коробке. Его глаза сверкнули серебром, когда он наклонился и обхватил мои яички ледяными длинными когтями, приблизил свою голову к моей и прошептал голосом, похожим на раскаты грома: динь-динь-динь, а потом сжал пальцы…

Я проснулся в темноте, весь в поту. Хотя и не в полной темноте: в какой-то момент, когда я метался в смирительной рубашке своих кошмаров, в нашей гардеробный зажегся свет. Это было похоже на прозрение. Из дверного проема исходило мягкое желтое свечение, отбрасывая полосу света вдоль ковра от одного конца нашей спальни до другого.

Я сел в постели, прислонившись спиной к изголовью, и не мог отвести глаз от освещенной гардеробной. Ты могла выйти из нее в любую секунду, Эллисон. Мое сердце бешено колотилось.

Свет в гардеробной горел все ярче. Я встал с кровати и стоял посреди спальни, обнаженный, мое тело холодело от покрывающего его пота. У меня сжалось горло, но, тем не менее, я смог выкрикнуть твое имя. Затаил дыхание. Ждал, когда ты выйдешь и скажешь «привет». Страстно желал этого. О, пожалуйста, пожалуйста. В тот момент я был согласен принять тебя в любой форме, в любом призрачном состоянии, в каком ты только пожелаешь предстать передо мной. Это не имело значения. В тот момент горе было настолько ощутимым, что я весь задрожал и подумал, что вот-вот развалюсь на части и рассыплюсь по ковру черепками; останусь лежать кучей, которая когда-то была человеком, и только ты, в своем призрачном величии, можешь превратить меня в нечто еще более изысканное и настоящее.