Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 16 – Фульвио Эрвас

— А как заканчивается большая иранская любовь? — спросил Стуки. — Что было написано в той записке?

Дядя Сайрус был тронут искренним интересом племянника.

— В записке было сказано: да, ты можешь меня любить.

— Но это же чудесно! — воскликнул инспектор Стуки. У него возникло желание обнять старого последователя господина Моссадека^[4].

— Вот только с того дня я больше никогда ее не видел, — произнес дядя Сайрус. — Я искал мою Сюзанну, но так и не нашел.

— Что случилось, дядя?

…Ты знаешь, что я покинул страну, когда к власти пришел шах. Я смог вернуться в Тегеран только после его падения, через несколько лет и на очень короткое время. Я пошел в мой район и, стоя в дверях своего старого дома, увидел приближающуюся ко мне женщину. Она была в чадре и поприветствовала меня с изяществом и элегантностью. Женщина спросила, не я ли синьор Сайрус Мадани. На мой утвердительный ответ она сообщила, что ее зовут Симин и что она подруга бедной Сюзанны. Я побледнел, сделавшись белее мела. Я спросил ее, почему она так сказала: бедная Сюзанна. В ответ женщина объяснила мне, где на Мессгарабадском кладбище искать могилу ее подруги. «Если ты захочешь ее навестить», — добавила она.

Еще Симин рассказала, что за несколько часов до несчастного случая, который унес ее в могилу, Сюзанна вспоминала обо мне. «Какой хороший человек Сайрус, я счастлива, что познакомилась с ним», — так она сказала.

Стоя у ее могилы, я вслух спросил Сюзанну, могу ли я еще ее любить. Слезы текли по моим щекам, словно вода в реке Дарбанд. На могильной плите было высечено: «Если ты придешь навестить меня, приходи с любовью». Я упал на колени рядом с могилой, потрясенный этой фразой. У меня было такое чувство, будто я заблудился в темном лесу. Я потерял ощущение времени, и только лилово-красные, шумящие на ветру клены напомнили мне, что весна давно прошла и что наступила осень. В усыпальнице, где нашла последнее пристанище Сюзанна-Лилия, я оставил букет прекрасных белых лилий.

Стуки даже прослезился, слушая эту историю. Он спросил дядю, была ли в его рассказе мораль. Сайрус вернул себе ясный взгляд, хитро улыбнулся и произнес: бывают дни, когда ты наполовину жив, а наполовину — мертв.

Логова лисиц и норы сомов превратили берега рек в подобие швейцарского сыра, а нашествие множества нутрий, числом более, чем количество работников в китайских швейных мастерских, лишь усугубило этот процесс.

Власти не знали, что еще можно сказать по поводу причин наводнения. А ведь было бы достаточно после двух дней непрекращающегося ливня просто прогуляться по полям, чтобы увидеть, как реки вышли из берегов и вода стремительно прибывает в города. Казалось, она сбилась с пути и устремилась к людям за помощью, вопрошая: «В какой стороне море?»

Стуки выключил телевизор. С гримасой отвращения он покосился на банку варенья. Ничего не поделаешь, сегодня утром у него все валится из рук. Инспектор выглянул в окно и увидел приближающегося к дому доктора Анабанти. Тот наверняка пришел забрать Арго.

— Я вернулся и готов приступить к своим обязанностям, — сказал фитотерапевт.

Он выглядел отдохнувшим. Впрочем, Стуки не помнил, чтобы Анабанти когда-нибудь перенапрягался.

— Как прошла ваша поездка, доктор?

— Мне пришлось возвращаться из Доломитов на пароме. Никогда в жизни не видел столько воды. Если так и дальше пойдет, вместе с ледниками растают сами горы.