Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 78 – Фульвио Эрвас

Рот, кишечник, квитанция об оплате. Таково было печальное существование ленточного червя до того, как я стала его пациенткой. И таким оно опять сделалось после. Но в течение месяцев интенсивной терапии со мной солитер был счастлив, как никогда. Он ложился на кушетку, зажимал в зубах дорогую сигару, закрывал глаза, и все начинало течь в обратном направлении: от кишечника ко рту.

А я писала и писала черным стержнем в его записной книжке в красной кожаной обложке, переворачивая страницу за страницей и описывая значимые для него женские фигуры: матери, бабушки, сестер и одноклассницы, которая ранила его в самое сердце, не позволив себя поцеловать после того, как пригласила на свой день рождения. Психоаналитик часто говорил о своей матери. Он описывал в мельчайших деталях сцену, повторявшуюся каждое утро: мать медленно спускалась по лестнице дома, будто королева, не обращая ни малейшего внимания на мальчика, словно тот был глупым королевским шутом. Еще психоаналитик рассказывал мне о своей первой любви и о том, что он почувствовал, когда она, поцеловав его на прощание, сообщила, что завтра выходит замуж, и призналась, что всегда лгала ему, потому что взрослая женщина не может быть по-настоящему привязана к восемнадцатилетнему парню. «Так и есть, — заметила я. — Твоя знакомая была права». Но, как считал сам солитер, он всегда слишком верил женщинам, давая им власть над самим собой, и за это дорого поплатился. Потому что нет на свете женщины, которая уважала бы тебя, если ты уважаешь ее. «Бедный ленточный червь, — сказала я. — Тебе попадались только мужчины в женском обличье, а с ними так легко ошибиться».

Психоаналитик курил сигары и носил кожаные подтяжки и дорогие ботинки. Говоря мне все эти вещи, он опорожнял свой кишечник, цвет его лица улучшался, и солитер начинал вспоминать о радостных событиях в его жизни. Он рассказал мне о дне защиты диплома, когда ему пришлось психоанализировать сначала инспектора дорожной полиции, а затем пуделя. Психоаналитик признался, что тот сеанс психоанализа с собакой оказался самым значимым в его карьере: смотреть в преданные собачьи глаза и наблюдать, как пес встряхивал головой и вилял хвостом, оказалось для солитера самой большой и яркой возможностью близости с другим живым существом, которую он никогда не испытывал ни до, ни после. В тот момент новоиспеченный психоаналитик понял, что было бы лучше выучиться на ветеринара. Именно тогда он осознал, что по своей природе предпочитал простых существ вроде собак, кошек и хомячков. И что сложные системы со слишком большим количеством переменных, такие как люди, к которым нужно было добавить переменную переменных, то есть ложь, вызывали у него тошноту.

Э, нет, дорогой солитер! Если есть что-то, что запрещается паразитам, — это испытывать чувство тошноты. Боже упаси! Ленточный червь с угрызениями совести и чувством вины: до чего мы так дойдем?

Аличе.

Осеннее солнце поддалось внезапной усталости, и на горные вершины опустились снег и холод.

Стуки открыл створки шкафа, отыскивая теплую куртку. Инспектор никогда не перекладывал в шкафу сезонную одежду. На полках хаотично и бессистемно громоздились самые разные вещи, будто пытаясь предугадать капризы погоды и внезапные изменения климата. Стуки отодвинул несколько льняных пиджаков и старое, довольно потертое пальто, которое он любил как ценную книгу. В ту самую секунду, когда мужчина обнаружил то, что искал, в его уме мелькнула мысль: «С какой стати мне подписывать своим именем то, что я записываю в личной записной книжке? Ведь я и так знаю, что текст написан мной».