Книга Пока воды Венеции тихие, страница 33 – Фульвио Эрвас

Ландрулли раздраженно прищелкнул языком.

– Думаю, что все происходило немного не так, как они говорят, – продолжила женщина.

– Объясните, что вы имеете в виду, – попросил ее Спрейфико и, сам того не замечая, стал сосать щеку.

– Они говорили полунамеками. На мой взгляд, девушка, скорее всего, сама непроизвольно что-то натворила. В какой-то момент медиатор упомянула о водителе и произнесла следующую фразу: «Даже если это не тот человек, который выпустил стрелу из лука, быть может, он больше всех повинен в смерти оленя».

– Вы хотите сказать, что водитель грузовика может быть ни при чем?

– Лично я считаю, что он кое в чем повинен, но не в том, в чем его обвиняют. Однако для того, чтобы эту загадку разгадать, нужен полицейский, а не специалист по восточным языкам.

– Больше ничего?

– Она спросила, когда за ней приедут, чтобы отвезти ее домой.

– Куда домой?

– В Падую. Ее подруга тоже жила в этом городе. Молодая китаянка повторила это дважды.

* * *

– Антимама, здесь просто волшебно! Я бы хотел, когда придет момент, умереть в этом месте, обнимая стоящие вдоль галереи статуи и бросив последний взгляд на расписные потолки. Но сегодня я больше не могу здесь оставаться. Все-таки, это праздник Реденторе^[27], доктор!

Инспектор Стуки с надеждой посмотрел на врача, но тот отрицательно покачал головой.

– Синьор Стаки…

– Стуки.

– Об этом и речи быть не может. Мы вернемся к нашему разговору в понедельник. Запаситесь терпением и ведите себя хорошо. Хотя бы вы, полицейский, уважайте установленные правила. Сегодня ночью один, скажем так, не слишком умный пациент прокрался через запасную дверь в город, неудачно упал и сломал кисть руки. Мы просто не умеем следовать правилам, вы не находите?

– Есть немного. Все мы, в той или иной степени, страдаем от этой серьезной дисфункции, – ответил Стуки.

– Как вы сказали? Дисфункция?

– Да, социальная.

Доктор осмотрел рану полицейского и нашел, что заживление идет как нельзя лучше. Чтобы ускорить выздоровление, он посоветовал инспектору начинать в качестве гимнастики понемногу шевелить рукой и плечом. Как только прием закончился, Стуки сразу последовал совету врача. Было больно, но все работало.

– Вы правы, сегодня праздник Реденторе. Он вам тоже дорог? – спросил доктор, прежде чем выйти из палаты.

Стуки кивнул. Он не участвовал в Королевской ночи праздника Реденторе уже лет семь или восемь, но в детстве отец всегда брал его с собой. Как и многие другие венецианцы, они выходили в лагуну на лодке, украшенной огнями и цветами, в компании друзей и бросали якорь со стороны Джудекки. Ближе к вечеру лодка лениво покачивалась на волнах, взрослые начинали пить, болтали о том о сем, а дети сидели, свесив ноги в воду. После заката, когда на всех судах зажигались огни и начинался большой водный пикник, Стуки фантазировал, что может обежать весь залив Святого Марка, перепрыгивая с одной лодки на другую. Праздник приобрел для Стуки новый смысл, когда он вырос и мог проводить Королевскую ночь с друзьями. Молодые люди гуляли по городу, переходили плавучий мост Реденторе^[28], а на рассвете, уставшие и пьяные, засыпали прямо на мостовой площади Санто-Стефано.

* * *

Выходивший из палаты Стуки врач чуть было не столкнулся в дверях с запыхавшимся инспектором Скарпой. Где бы его друг ни появлялся, подумал Стуки, он всегда приносил с собой хаос и беспорядок. Не произнеся ни слова, Скарпа стал взволнованно ходить из одного угла комнаты в другой. Под мышкой он сжимал какую-то папку.