Книга Дебютная постановка. Том 1, страница 77 – Александра Маринина

Петр вздохнул. Ничего нового. Разумеется, о приговоре он подумал в первую очередь, попытался разыскать членов семьи Лаврушенковых, но результата не добился. Дом в Успенском давно снесли, участок продали застройщику, теперь на месте бывшего дачного поселка место элитных коттеджей и роскошных домов. Зинаида Лаврушенкова умерла в начале двухтысячных, ее сын Вячеслав – даже раньше, еще в девяностые, не дожив до сорока лет. Женат не был, потомства не оставил, и хранить старый документ было некому.

– Жаль, – удрученно сказала Анастасия Павловна. – В приговоре есть фамилии народных заседателей, представителя гособвинения, секретаря судебного заседания, следователя, который вел дело. Если нельзя посмотреть само дело, то можно было бы их найти и порасспрашивать.

– Следователями были Дергунов, Полынцев и Садков, только никого из них уже нет в живых. Думаю, что и остальных искать бессмысленно, все-таки пятьдесят пять лет прошло, вряд ли все эти люди, которые указаны в приговоре, были двадцатилетними.

– Вот тут вы правы, Петя. Прокурору точно было не меньше сорока, судье должно было быть около пятидесяти, нарзасам как минимум тридцатник, но это с большим допущением. Областной суд – организация серьезная, и дела там слушались не рядовые. В городской районный суд могли отправить народным заседателем какого-нибудь комсомольца, там дела попроще, и в районный суд области тоже, но в облсуде заседали, как правило, люди с жизненным опытом. Секретарь судебного заседания могла быть, конечно, помоложе, но не сильно, и крайне маловероятно, что она вспомнит детали конкретного дела. У нее этих дел за годы работы была чертова уйма. Даже если кто-то из них еще жив, вряд ли можно рассчитывать, что они все правильно помнят и могут рассказать.

Каменская говорила медленно и задумчиво, словно рассуждала вслух, и лицо ее постепенно становилось грустным и даже будто бы обиженным.

– Расстроили вы меня, Петя. В такие минуты особенно остро начинаешь понимать, как долго живешь, и чувствовать себя старухой. Я отлично помню себя шестилеткой, как раз в шестьдесят шестом году. Ходила в детский сад, играла с подружками, и каждую могу назвать по имени и фамилии. Воспоминания такие яркие, и кажется, что все это было совсем недавно, буквально в прошлом году, но вдруг выясняется, что прошло больше полувека…

– Не называйте себя старухой, – горячо запротестовал Петр. – И вообще, я хотел вам сказать, что вы отлично выглядите.

– Хотел, но не сказал? – лукаво усмехнулась она. – И что же вас остановило?

– Ждал удобного момента. Это новая квартира на вас так подействовала?

– И новая квартира, и новая работа, и новые мысли.

– Новая работа? – удивленно переспросил Петр. – Это как?

– А я весь прошлый год прогуляла, – весело и даже задорно ответила Каменская. – Взяла в агентстве отпуск на год и пошла в музыкальную школу преподавать детям музлитературу.

Петр оторопел от неожиданности. В музыкальную школу? Она?! Полковник милиции в отставке? Офигеть можно!

– А… зачем?

– Захотелось отпустить вожжи. Делать не то, что нужно и что предусмотрено образованием, а то, что хочется. Ваше поколение именно так и живет, вы свободны и работаете где и кем хотите, не обращая внимания на то, что написано у вас в дипломах, да и на наличие самих дипломов тоже не очень-то смотрите. Легко меняете профессию и род занятий, легко переезжаете не только на другую улицу и в другой дом, а в другие города и даже в другие страны. И это хорошо и правильно. Ваше развитие ничто не сдерживает, было бы желание. Во времена моей службы было не так, вот я и решила на старости лет восполнить то, чего недополучила в молодости. Риск, новизна, свобода.