Книга Дебютная постановка. Том 2, страница 100 – Александра Маринина

Костя начал поднимать на нее руку. Стоило только ей заговорить о том, что нельзя столько пить, пора перестать обижаться на весь мир и нужно начинать заниматься вокалом, голосом, чтобы вернуться на сцену, – начинался скандал.

– У меня в глотке кусок золота, и никакая водка его не растворит! Если это золото никому не нужно, то я имею право жить так, как хочу, и пить столько, сколько хочу. Не смей мне указывать! – орал он.

Сперва домашние скандалы заканчивались тем, что он, прокричавшись, хлопал дверью и уходил, порой на несколько часов, а порой и до следующего дня не появлялся. Потом начал бить посуду. А потом и Ольгу.

Она терпела. «У него действительно кусок золота в глотке, – твердила она себе. – Моя обязанность – не дать ему пропасть. Я смогу, нужно только не опускать руки, не отступаться».

Когда Константин бывал в хорошем настроении, он распевался дома, и Ольга с отчаянием слышала, что сочный и объемный когда-то баритон звучал все хуже и хуже. Она ведь профессионально занималась оперным и музыкальным театром и хорошо знала, что без ежедневного упорного труда, без систематических грамотно построенных занятий ни один голос не сможет сохраниться сам по себе. В ответ на каждое ее замечание по этому поводу следовал очередной удар. Когда по спине, когда по плечу, но иногда и по лицу.

Первый удар Ольга вынесла молча: сорвался человек, это случайность, нужно простить и забыть. После второго начала собирать вещи. Константин плакал и умолял не бросать его: «Я без тебя пропаду, ты мой якорь, держишь меня в этой жизни, не даешь опуститься окончательно». Она поверила. Ну, просто очень хотелось поверить. «Костя хороший, – говорила себе Ольга, – он талантливый, он добрый. Он любит меня. Он без меня пропадет. Это все водка проклятая!»

Когда в шестьдесят четвертом Левшин избил ее прямо на лестничной клетке, соседи вызвали милицию. Легкие телесные повреждения – статья частного обвинения, и если потерпевший не хочет писать заявление, то уголовное дело не возбуждается. Ольга заявление написала, понадеявшись, что горький опыт хоть как-то образумит ее любимого. «Такой человек, его многие помнят, на зону не отправят, дадут условно, а ему будет урок, – говорил ей пожилой усатый следователь с усталым морщинистым лицом. – Попомните мое слово: всепрощение до добра не доводит. Ему же на пользу пойдет». Судья, молодая строгая женщина, однако, придерживалась других взглядов и срок дала реальный, не упустив из виду, что в прошлом у подсудимого уже была драка в общественном месте, за которую он понес наказание в административном порядке. Может, она не помнила такого певца и не знала, каким он был…

Услышав приговор, Ольга немедленно поставила вопрос о регистрации брака: в колонию на свидания любовниц не допускают, нужно быть официальной женой. Она ведь не бросит Костеньку, будет ездить к нему, посылки отправлять. Левшин сперва дулся, не хотел даже разговаривать о женитьбе на женщине, которая «его посадила», но быстро сообразил насчет свиданий, передач и посылок и согласился. Хотя беспокоился он главным образом о квартире: как бы не отобрали, пока он сидит, а потом в Москву не пустят. Лучше уж пусть Ольга будет законной женой и пропишется в его жилище, так оно надежнее. Пригласили работника ЗАГСа в СИЗО и все оформили.