Онлайн книга «Сиделка»
|
Надежду, которая в конце концов никогда не сбывается. В моем случае речь шла не столько о несбывшихся надеждах, сколько о невыносимом сожалении о содеянном, постоянном страхе разоблачения моей опрометчивой интрижки и беспросветном ужасе перед тем, что все может пойти еще хуже. Поэтому, несмотря на тревогу о благополучии отца, я струсила и предпочла затаиться, держать свои мысли и опасения при себе и не раскачивать лодку. Какая разница, если Элиз нужны только отцовские деньги, если она унаследует все, а нам с Трейси не останется ничего? Это деньги нашего отца, и он имеет право распоряжаться ими по собственному усмотрению. Какое я имею право вмешиваться, если он счастлив? «Моя мать продолжит приносить счастье твоему отцу до тех пор, пока будет в силах переносить его весьма властный характер», – сказал мой бывший любовник. «А когда этот “весьма властный характер” станет невыносим, – думала я, подспудно ощущая в этих словах скрытую угрозу, – что тогда?» Мысли без конца возвращались к предположению, что Элиз могла приложить руку к смерти нашей мамы и что роковое падение с лестницы вовсе не случайно. Возможно ли такое? Не грозит ли опасность и нашему отцу? А если так, могу ли я как-то этому помешать? Эти вопросы занимали все время, пока я бодрствовала, и не давали уснуть по ночам. Но я все равно продолжала держать тревоги при себе, утешая себя тем, что мой брак вернулся в нормальное русло, отношения с сестрой, хоть и натянутые, по-прежнему стабильны – чему, несомненно, способствовало отсутствие Роджера-Эндрю – и даже общение с отцом, пусть и прохладное, приобрело доброжелательно-официальный характер. Я звонила каждую неделю, и мы понемногу разговаривали. Элиз продолжала терпеть его «весьма властный характер». «Не лезь в бутылку», – говорила я себе, припоминая молитву Анонимных Алкоголиков: «Господи, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что я в силах изменить, и мудрость отличить одно от другого». Ничего изменить я не могла. Во всяком случае, именно в этом я убеждала себя весь тот самый жестокий из месяцев. А потом наступил май. Прошел почти год после первой судьбоносной встречи с Элиз. Многое изменилось с тех пор. Мама умерла. Я изменила мужу. Женщина, которую я наняла сиделкой, теперь стала полноправной хозяйкой дома. – Тук-тук, – услышала я голос, сопровождавшийся легким стуком в открытую дверь кабинета. Подняв голову, я увидела Стефани Пикеринг в великолепном томатно-красном блейзере с белой блузкой и черными брюками. – Кто-то глубоко задумался, – заметила она. – Я уже минут пять тут стою. Я извинилась и жестом предложила ей войти. – Что случилось? – Просто хотела тебя поблагодарить, – сказала Стефани. Подтянув один из стульев к моему столу, она села и закинула ногу на ногу, демонстрируя ярко-красные «лабутены» с тонкими каблуками умопомрачительной высоты. – За что? – Сейчас звонил твой отец. Похоже, они все же решили продать дом. – Что? – Тебя это удивляет? – Что? – повторила я тот же вопрос, который всегда задавала, когда не знала, что сказать. – Извини. Я просто решила, что ты как-то связана с переменой решения и сумела переубедить отца… – Прости, – снова извинилась я. – Отец сказал, что думает продать дом? – Спросил, заинтересован ли еще тот клиент в покупке. Конечно, пришлось признаться, что этот поезд уже ушел, но я вполне уверена, что быстро найду другого покупателя. Я еду к ним сегодня днем, чтобы еще раз осмотреть дом, и беру с собой еще нескольких агентов, чтобы точнее оценить перспективы. Боже, – спохватилась она, – вижу, ты расстроилась. |