Книга Когда трещит лед, страница 33 – Алеся Кузнецова

Алексу было 35, и он был готов к этой встрече. Годы работы позволили занять достойное место в мире. Он построил дом, в который, знал, однажды приведет девушку, ту самую. Он сможет сделать ее счастливой. Ему вообще хотелось сделать счастливым весь мир. С ней было так легко и просто. Она казалась совершенно естественной, непосредственной и наполненной каким-то внутренним светом. Наверное, за последний год он улыбался меньше, чем за эти два часа с ней.

Узнавание было мгновенным. У него появилась почти болезненная необходимость коснуться ее. Он уже собирался предложить прогулку по самым красивым уголкам Барселоны, когда она сказала про мужа и детей. В эту минуту он почувствовал себя так, словно асфальтоукладчиком проехали по ногам, рукам и всему туловищу. Он умел держать удар и верил, что больше никакие повороты судьбы уже не могли напугать. Но такого бессилия не ощущал с детства. Словно это страшный сон, и ты пытаешься проснуться, но никак не можешь этого сделать.

И тогда он убедил себя в том, что такого попросту не может быть. Нельзя влюбиться с первого взгляда в замужнюю женщину, рассказывающую о своем любимом супруге и дочерях. Для надежности он даже пролистал фото в соцсетях. Идеальная семья. Тогда почему с этого дурацкого дня мысли о ней неотступно преследовали его? Она стала частью его самого. Глядя на море, он теперь видел ее улыбку. Перестал заходить в бар, выбирая каждый раз простой аппаратный американо. Купил себе новую профессиональную камеру и опять начал фотографировать. Когда она спросила: «Вы фотограф?», – ему так хотелось сказать «да». И не только. Рассказать, с каким энтузиазмом он переносил этот мир на бумагу. Показать изданные фотоальбомы. Свои первые картины. А потом рассказать о выставке, которая провалилась с треском, навсегда похоронив мечту зарабатывать на жизнь живописью. Спас тогда старший брат. Это он настоял, чтобы Алекс вошел в семейный бизнес. Его всегда спасал Алексей. С самого детства. Он был всего на пять лет старше, и, когда погибли родители, этот 18-летний долговязый парень не только взял на себя все заботы об отцовском бизнесе, но и оформил опекунство над Алексом. Так и жили вдвоем, не давая упасть друг другу в бездну депрессии. Алексей настоял, чтобы уроки живописи, на которые его всегда возила мама, были продолжены. «Алекс-старший» и «Алекс-младший» – называла она их, смеясь и обнимая своих мальчишек. Они были баловнями судьбы до того страшного звонка, когда чужой безликий голос сказал, что мамы и папы больше нет.

Но парни справились. В первые годы фирма дала крен и едва не пришлось ее продать, но Лешка, переведясь на заочное, как-то сумел вывести их корабль на ровную воду. И это он настоял, чтобы Алекс не прятал фотографии, даже нашел для него издательство и разослал альбомы в редакции всех, кому могли приглянуться работы молодого фотографа. Все шло неплохо. Пока они не замахнулись на выставку картин.

Отзывы были уничижающими. Ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть и никогда этого не читать: «отвратительная мазня возомнившего себя художником богатого мальчишки», «театральная крикливость молодого выскочки». Две недели он не выходил из дома.

– Не сдавайся! Почитай, что писали критики о картинах признанных ныне художников. Вот смотри… – И брат начал с эмоциями зачитывать: – «Что это? Гальванизированный труп? Какой жесткий рисунок: сухой, безжизненный, неестественный; какая скверная линия спины до встречи с кушеткой; вытянутая рука, страдающая… Что это с Серовым? Да эти складки вроде примитивного рисунка елочки декадентов… Матисса… Неужели и Серов подражает Матиссу?! И как неудачно». А если бы в свое время Серов, как ты, закрылся и ушел в депрессию от таких отзывов? Или вот смотри: «Какая нелегкая дернула вас писать эту нелепую картину?» – это, между прочим, не о твоих работах. Это о «Бурлаках на Волге» Репина. О нем такую муть почти двадцать лет писали. А теперь скажи мне, где Репин? Правильно – в каждом учебнике! А где его критики? В истории они остались только как критики Репина. Не напиши они этой мерзости, вообще никто бы не вспомнил. Так почему для тебя мнение каких-то людей важнее, чем мое? Я тебе говорю, что картины потрясные! Они наполнены светом! Они показывают этот мир таким, каким он должен быть хотя бы на картинах. И я уверен, что маме бы они понравились.