Книга Стамбульский ветер, страница 37 – Алеся Кузнецова

Раздражение из-за того, что такая глупость разрушила атмосферу хрупкого воображаемого мира нашей встречи заполняло меня и я не понимала как с ним справиться, чтобы вернуться обратно.

– Куда ты пропала, Даша? Ты здесь? Или я напугал тебя своей историей и ты сбежала в своей московский мир пока я наблюдал за тем, как туман окутывает башни Нотр-дама.

– Прости, я пытаюсь быть хорошей и так стараюсь полюбить девушку сына, что иногда начинаю переигрывать и мне все кажется, что она заметит мое раздражение.

– У тебя есть сын? Мы так много говорили обо мне, а я совсем ничего не знаю о твоей жизни.

Я замерла. Сердце дернулось, будто кто-то резко рванул за тонкую струну, ведущую к самому сердцу. Я же не хотела говорить о Тимуре, но правда вырвалась так случайно и нелепо.

– Да, – написала я, пытаясь унять возникшую дрожь в руках.

– И муж?

– Нет, муж умер, когда сын родился.

– Ты тоже многое пережила и тоже осталась совсем одна… Помнишь у Хемингуэя: «Счастье – это редкость, а вот храбрость – это всегда выбор». И ты выбрала быть храброй. Даже когда у тебя все отняли.

– Теперь мне кажется, что я сама все отдала.

– Мне показалось или в уголках твоих глаз появились слезы? Расскажи мне о твоем сыне. Как его зовут? Сколько ему лет? Опиши его. Так, чтобы я мог представить – словно ты поставила кофе на подоконник рядом с томиком Хемингуэя, в котором я только что нашел фразу для тебя, и достала фотографию – с улыбкой, с гордостью, с любовью. Я уверен: ты гордишься им.

Я сделала паузу. Впервые я не знала, как ответить. Но мне вдруг захотелось, чтобы он увидел Тимура моими глазами. Таким, каким я вижу его каждый день – сильным, тонким, упрямым, удивительно живым.

Я вытерла слезы, набрала в легкие воздух и написала:

– Тимур. Его зовут Тимур.

– Тимур… Красивое имя. В нем – восточный ветер и медное эхо степей или гор. Имя полководца, философа, человека с сильной волей и непростой судьбой. В таких именах, как Тимур, есть вызов. Судьба мальчика с этим именем не может быть обыкновенной.

Я почувствовала, как по спине прошла дрожь.

– Он студент и только что нашел свою первую работу. Он еще не совсем понимает, чего хочет, но я вижу, что он ищет. Не боится пробовать, не боится ошибаться. Он живой. Иногда дерзкий, слишком прямой, но в этом его правда. – Ты улыбаешься сейчас… – Да… – У него твой характер? – Думаю, в чем-то да. Вперемешку с чем-то… не моим. Слишком внутренним, слишком сильным. Как будто в нем есть часть кого-то, кого я давно потеряла.

– Ты говоришь о его отце, который умер. Какая несправедливость…. У меня никогда не было детей. Но есть целая куча племянников.

На этих словах мне стало страшно. Я все ближе подходила к краю правды, за которым – уже не игра. Уже не маска. Я постаралась вернуться к более безопасным темам.

– Он привел мне в дом месяц назад свою невесту и я пытаюсь ужиться с ней в одной квартире. У нас всего две комнаты и маленькая кухня, на которой у каждой вещи было свое место, а теперь я не могу найти иногда даже свою чашку.

– Чашка. Это, действительно, очень важно.

– Не смейся, тебе просто не понять. Ты живешь один и твоя чашка всегда там, где ты ее оставил. Ты ведь живешь один?

– О Боже, Даша! Да это же ревнивые нотки! Я узнаю их, моя бабушка Саида была самой ревнивой женщиной в мире!