Книга Стамбульский ветер, страница 58 – Алеся Кузнецова

– Мам! – голос сына буквально хрипел от еле сдерживаемых эмоций.

– Тимур, что случилось?

– А что должно было случиться?

– Ничего.

– Тогда почему ты спросила? – он говорил напряженно, почти на грани и я это чувствовала, но в голосе также было что-то незнакомое, я не понимала, что происходило сейчас, хотя заранее знала, что из идеи поехать к моему отцу ничего хорошего не выйдет.

– Я был у деда. Спросил про бабушку. Где она похоронена. Он… он взорвался. Не просто разозлился. Мам, это был настоящий взрыв. Скандал! Представляешь? Он орал на меня. Что это «не твое дело», что «не лезь туда»… А потом… не поверишь… он выгнал меня. Ты можешь себе такое представить?!

К сожалению, я очень хорошо могла это все представить и скорее бы удивилась другой реакции отца.

– Я же не хотела, чтобы ты к нему ехал один, предупреждала.

– Мам, а ты никогда не задумывалась, что такая ситуация в семье ненормальна. Я с детсва думал, что так у всех. Пока не попал в семью Мэта, не встретился с его бабушкой, дедом… У меня были вопросы к генералу Баталину и я планировал их задать лично. Поэтому и поехал к нему. Но сперва мне вдруг захотелось спросить про бабушку. Я привык считать ею Любу. Но ведь на Любе дед женился уже после смерти моей родной бабушки? Так ведь?

Его голос был почти спокойным, но под этими ровными словами я слышала то, чего всегда боялась: вопросы, на которые у меня не было ответов. Я отвернулась и уткнулась взглядом в стену.

На секунду мне вспомнилось: шорох пальто, запах ванили от рук, вкус сухих яблок, которые она всегда брала на прогулки со мной, чтобы дать мне, когда я проголадаюсь. Я вспомнила, как любила зарываться в легкие волны светлых волос, вспомнила ее смех, голос… Мне было лет пять, не больше. Я бежала с разбега и заливаясь хохотом запрыгивала к ней на руки. А она смеялась вместе со мной и кружила… Я вспомнила как сильно любила ее тогда. И я заплакала.

Я не смогла больше сдерживать в себе эту боль. Годы привычной ненависти и запрещенной любви к самому близкому человеку. Как она могла так поступить со мной! Как посмела предать, если я так сильно ее любила!

– Мама, мама… Что случилось? Мам, ты слышишь меня?

Я ничего не слышала. Я плакала так горько, словно плотина из стольких лет одиночества и покинутости наконец прорвалась под натиском забытых эмоций и детских обид, и теперь с треском рушила во мне эту стену молчания, выпуская на свободу мощный поток моей детской боли.

– Мам… Мам! Слышишь меня? – голос Тимура дрожал, но не от злости и не от раздражения. Я услышала в словах сына страх и огромную невыраженную потребность любви. Я не могла ответить. Я только закрыла лицо руками, как маленькая девочка, у которой наконец отобрали магическую силу притворяться.

– Мамочка, все хорошо, – повторил Тимур. – Я здесь. Я с тобой. Ты можешь плакать. Просто поплачь и тебе станет легче. Ты никогда не говорила о ней и я думал, что ты просто не помнишь. Прости меня, я не знал, что тебе до сих пор так больно.

Я всхлипнула еще сильнее. Потому что это было самое нежное, что я слышала за многие годы. И это мне говорил мой сын, которого я тоже лишила поддержки близкого человека. Я никогда не думала о том, что уверенно повторяя всем о том, что моя мать умерла в детстве, я украла у Тимура бабушку. А ведь у них все могло сложиться совсем по-другому. Это меня она бросила тогда. А для него, возможно, нашла бы крошечки любви. И, возможно, этих крох было бы достаточно, чтобы моего сына не разрывало от тоски и потери тех, кого он никогда не знал. Я впервые поняла, что спрятанная боль не заканчивается на одном поколении. Она передается дальше, продолжая разрушать тех, кто ничего не знает о событиях, когда она началась. И пока мы прячем свою боль, мы не только сами в ней тонем, но и невольно топим тех, кто рядом, наших самых дорогих людей, ради счастья которых мы на самом деле готовы на все.