Книга Дурная кровь, страница 45 – Дженнифер Линн Барнс

Мне не нужно было спрашивать Бриггса, чтобы догадаться, о чем он думает – о спорах с агентом Стерлинг там, в Нью-Йорке, о Скарлетт Хокинс и Найтшейде, обо всех жертвах, которые он принес на алтарь победы.

– Где Стерлинг? – спросила я.

– Ищет утечки в штабе ФБР, – ответил Бриггс. – Пытается понять, как это вообще произошло.

«Это произошло, – подумала я, ощущая, как эти слова тисками сдавливают мое сердце, – потому что я решила увидеться с Лаурель».

Это произошло из-за меня.

Дитя лежит на алтаре без сознания, ее крошечные ручки и ножки образуют Х на камне. Такая маленькая. Такая хрупкая.

Все должны быть испытаны. Все должны быть признаны достойными.

Твое горло саднит, его окаймляют синяки. У тебя дрожат руки.

Но Пифия не должна показывать слабость.

Пифия не может дрогнуть.

Твои руки сжимаются на шее девочки. Ты сводишь пальцы. Девочка одурманена. Она спит. Она не почувствует боли.

Но работа Пифии не в том, чтобы защищать девочку.

Ты разжимаешь пальцы, выпуская шею малютки.

– Это дитя достойно.

Один из Мастеров – тот, которого ты называешь Пять, – протягивает руку и кладет ладонь девочке на лоб. Один за другим остальные повторяют это движение.

– Существует, – произносит Пять после того, как ритуал осуществлен, – еще один вопрос, который требует твоего внимания.

К тому моменту, когда девочка просыпается, лежа на алтаре, твое тело уже прижато к стене. Ты не сопротивляешься, когда они заковывают твои лодыжки и запястья.

Пифия – судья. Пифия – присяжные. Если нет порядка, приходит хаос. Если нет порядка, приходит боль.

Я бросилась в свою комнату. С каждым шагом мои мысли все сильнее переключались на точку зрения Мастеров. Лаурель никогда не будет в безопасности. Вы всегда ее найдете. Вы создали ее, и ей уготована великая цель. Она Девять, и вы отпустите ее, только если она не пройдет ваше испытание.

Найтшейд сказал, что Мастера не убивают детей. Но это не помешало им оставить одного из предшественников Лаурель умирать от жажды и жары, когда ему было шесть лет – всего на два года больше, чем Лаурель сейчас.

«Все должны быть испытаны. – В моей памяти повторялись слова Найтшейда. – Все должны быть признаны достойными».

Если бы я была нормальным человеком, я бы, возможно, оказалась неспособна представить, какое испытание эти чудовища могут придумать для ребенка. Но я могла – могла представить его во всех ужасающих подробностях.

Вы не просто причините ей боль. Вы заставите ее сделать больно кому-то еще.

– Кэсси? – Слоан стояла в дверях нашей комнаты, держась снаружи, словно ее отталкивало силовое поле.

– Ты разгадала? – спросила я ее. – Этот шифр?

Слоан нервно вдохнула.

– Нужно было догадаться быстрее.

– Слоан…

– Семь – это не просто число. – Она не дала мне времени сказать, что это не ее вина. – Это человек.

Сердце гулко застучало в груди, когда я подумала о том, что это ведь мама наверняка научила Лаурель этой песне.

– Семь – это человек, – повторила я. – Один из семи Мастеров. – Во рту вдруг пересохло, ладони вспотели. Лаурель была в безопасности, вплоть до момента, когда мы встретились и она передала мне эту информацию. – Ты знаешь, кто это?

– Я знаю, кем он был, – поправила Слоан. – Ми-бемоль, ми-бемоль, ми, ля-бемоль, фа-диез, ми, си. Это не просто ноты. Это цифры. – Она вытащила из кармана клочок бумаги. Нарисовала октаву – клавиши пианино. – Если сядешь за пианино и перенумеруешь клавиши, начиная с до… – Она вписала числа.