Книга Дурная кровь, страница 50 – Дженнифер Линн Барнс

Мое понимание эмоций опиралось на другие источники, чем у Майкла. Оно не было связано с мышцами подбородка Найтшейда или блеском в его глазах – и основывалось на понимании того, что почувствует человек, который живет, чтобы побеждать, когда поймет, что поставил все не на ту карту.

Когда он поймет, что проиграл.

– А это прогноз изменения внешности с возрастом. – Агент Бриггс вытащил набросок, который для нас сделала Селин.

Пока Найтшейд смотрел на собственное лицо, агент Стерлинг перешла в наступление:

– Мэйсон Кайл, родился в Гейтере, Оклахома, номер социального страхования 445–97–1011.

Это было все, что мы знали о Мэйсоне Кайле, но этого было достаточно. Мы никогда не должны были найти твое настоящее имя. Ты должен был оставаться фантомом, призраком. Даже сидя в камере, ты стремился сохранять власть.

– Я мертвец. – Он говорил едва слышно. Месяцы молчания плохо сказались на его горле. – Я недостоин.

Для Мастеров это смертный приговор. Пифия, которая недостойна, погибает в схватке со своей наследницей. Если ребенок оказывается недостоин звания Девяти, его оставляют умирать в пустыне. А если Мастер не исполняет свой долг…

– Будет много боли. Будет много крови. – Найтшейд – Мэйсон Кайл – смотрел сквозь агентов, словно их здесь вообще не было. – Она не может допустить иного исхода – после того, как позволила мне оставаться в живых до сих пор.

У меня пересохло во рту. Она – то есть моя мать.

– Пифия? – произнесла агент Стерлинг. – Она решает, жить тебе или умереть?

Молчание.

– Дайте мне поговорить с ним, – попросила я. Бриггс и Стерлинг не подали виду, что они меня услышали. – Дайте мне поговорить с ним, – повторила я, пальцы сжимались в кулаки и разжимались, снова и снова. – Только со мной он разговаривал до этого. Он не станет рассказывать вам о моей матери, потому что это не про вас. Но я в его глазах – часть этой истории, по крайней мере, могу ей стать.

Последний раз, когда я говорила с Найтшейдом, он сказал мне, что, возможно, однажды выбор Пифии – убить или быть убитой – будет моим выбором.

Слегка кивнув, агент Стерлинг сняла свой наушник. Она положила его на стол и увеличила громкость, чтобы Найтшейд мог слышать.

– Это я. – Было сложно найти подходящие слова. – Дочь Лорелеи. Дочь вашей Пифии. – Я помолчала. – Думаю, вы взяли Лаурель в Лас-Вегас из-за моей матери. Вы не должны были этого делать. И вы определенно не должны были говорить мне, где она. А вы буквально преподнесли ее мне, как подарок, зная, что я передам ее ФБР. Моя сестра не была испытана. Ее не признали достойной или недостойной. И вы отпустили ее. – Никакой реакции, но я ощутила, что двигаюсь в нужном направлении. – Вы обращались с Лаурель как с ребенком – не как с вашим будущим предводителем, не как с Девятью. – Я понизила голос. – Она рассказала мне об игре, в которую играет, когда моя мама в цепях.

Если бы я не находилась по другую сторону стекла, я бы наклонилась вперед, вторгаясь в его пространство.

– Знаете, что я думаю? Думаю, мама хотела, чтобы Лаурель выбралась. Она может быть очень убедительной, правда? Она может сделать так, что вы почувствуете себя особенным. Почувствуете, что вам больше ничего и никого не нужно, пока у вас есть она.

– Ты говоришь как она. Твой голос похож на ее. – Вот и все, что он ответил. Девять слов.