Книга Дурная кровь, страница 52 – Дженнифер Линн Барнс

– Где она? – резко спросила я. – Скажи нам, где она, и мы положим этому конец. Мы сможем защитить вас.

– Нет, Кассандра, – ответил Найтшейд, улыбнувшись почти с любовью. – Не сможете.

На этот раз – нож. Оружие Пяти – быстрее одних, медленней других.

Хаос и порядок, порядок и хаос.

Теперь ты на полу, и твоя память полна дыр. Ты не помнишь, как вернулась Лаурель. Ты не помнишь, откуда у нее синяки на шее.

Но ты помнишь, как твоя кровь капала с ножа Пяти. Ты помнишь музыку, и боль, и как ты говоришь Мастерам, что предатель должен умереть.

Ты помнишь, как Лаурель обмакивает пальцы в твою кровь. Улыбается, как ты ее учила.

– Я хорошо справилась, мамочка? – спрашивает она, устраиваясь у тебя на коленях.

Колесо вращается. Ты пыталась его остановить. Но некоторые вещи не остановить.

ФБР поместило Найтшейда в изолированную камеру и выделило агентов, которые наблюдали за ним круглосуточно. К двум часам ночи он был мертв.

Мастера могут добраться до кого угодно, где угодно.

– Сегодня второе апреля. – Я заставила себя произнести это вслух, стоя перед стеной с фотографиями в подвале.

4/2. Первая из дат Фибоначчи в апреле.

– Четвертое апреля – следующая дата, – продолжила я. – Пятое апреля. Двадцать третье апреля.

– Кэсси. – Дин подошел сзади. Я не выходила отсюда с тех пор, как мы вернулись домой. Я едва моргнула, когда нам сообщили, что Мэйсон Кайл мертв.

– Тебе нужно поспать, – прошептал Дин.

Я не ответила, глядя на фото жертв на стене. Я подумала о том, что каждая цепочка из девяти убийств совершалась с одобрения Пифии. Она решала, что послушник достоин убивать, потому что иначе ей снова предстояла боль.

Вы выбирали тех, кто пережил насилие. Тех, кто умеет бороться. И заставляли их обрекать других на смерть.

– Кэсси. – Дин встал передо мной, заслоняя от меня стену. – Нельзя так с собой.

«Можно, – подумала я. – Иначе никак».

– Посмотри на меня. – Голос Дина звучал знакомо – слишком знакомо. Мне не нужно было утешение. – Ты почти не спала с тех пор, как пропала Лаурель. Ты не ешь. – Дин не отставал. – Хватит, Кэсси.

Я сделала вид, что могу смотреть и сквозь него. Я запомнила стену достаточно хорошо и могла представить каждое фото.

– Когда мы узнали, что у моего отца был подражатель, я ушел. Я бил боксерскую грушу, пока не содрал костяшки до крови. Помнишь, что ты сделала?

Я ощутила, как подступают слезы. Я опустилась перед тобой на колени и вытерла кровь с твоих пальцев. Я отводила тебя от края каждый раз, когда ты заходил слишком далеко.

Дин обхватил меня одной рукой за талию, а другой под колени, поднял на руки, заставляя отвернуться от стены. Он понес меня к двери подвала, и я ощутила, как бьется его сердце.

«Брось меня, – подумала я, чувствуя, как тело застывает в напряжении. – Просто брось меня. Просто отпусти».

Прижимая меня к себе, Дин отнес меня в мою комнату. Посадил на край кровати.

– Посмотри на меня. – Его голос звучал мягко – так мягко, что это было невыносимо.

– Не надо, – выдавила я.

Не надо мягкости. Не держи меня. Не спасай меня от себя.

– Ты считаешь, что произошедшее с Лаурель – твоя вина.

Хватит, Дин. Пожалуйста, не заставляй меня делать это. Не заставляй меня произносить это вслух.

– И ты всегда верила в глубине души, что, если бы в тот день ты не ушла из маминой гримерной, если бы ты просто вернулась раньше, ты могла бы ее спасти. Каждый раз, когда полиция задавала тебе вопрос, на который у тебя не было ответа, ты слышала в нем обвинение – ты сделала недостаточно. Ты не смогла ее спасти. Ты не смогла помочь схватить тех, кто это сделал.