Книга Дурная кровь, страница 75 – Дженнифер Линн Барнс

– Осторожней. – Голос Дина прозвучал низко, угрожающе.

Шейн проигнорировал и его.

– Последнее, что нужно Гейтеру, – чтобы чужаки начали прислушиваться к тому, что творится на ранчо «Безмятежность». Передайте это своей подружке, – продолжил он, и его голос сочился ядом, – если вы ее еще увидите.

На мгновение мне показалось, будто я наблюдаю все это со стороны, выйдя из тела.

– Какой подружке? – спросила я.

Шейн не ответил. Он схватил бумажное полотенце, прижал его к кровоточащей ладони, потом попытался протиснуться мимо нас. Агент Стерлинг остановила его. Впервые с того момента, как мы приехали в Гейтер, она достала значок.

– Я из ФБР, – произнесла она. – И тебе лучше притормозить и объяснить, что ты только что имел в виду.

Шейн перевел взгляд со значка Стерлинг на меня, потом обратно.

– ФБР решило присмотреться к Холланду Дарби? – По тону Шейна было ясно, что он старается не обольщаться надеждами.

Агент Стерлинг не стала спорить с его объяснением.

– А что за девушка была с вами? – спросил Шейн. – Она тоже из ФБР? Мне поэтому только что позвонил приятель и сказал, что она выясняет, как к ним вступить?

Девушка, которая была с вами. Я хотела узнать больше про Кейна Дарби. Но, похоже, не только я. Все дороги в Гейтере вели в доброжелательную местную секту, и мне не требовалось специального анализа, чтобы догадаться, кто из прирожденных попытается раскрутить эту зацепку.

В одиночку.

Ранчо «Безмятежность» походило не столько на ранчо, сколько на жилой комплекс, окруженный со всех сторон трехметровым забором. Агент Стерлинг припарковалась у главных ворот.

– Ждите здесь, – сказала она нам.

В этот момент она явно не слишком хорошо соображала. Лия была для Дина почти семьей. Прежде чем он успел взяться за ручку двери, я остановила его.

– Понимаю, – сказала я. – Лия сделала глупость, и ты не смог ее остановить. А теперь она ведет очень опасную игру с очень опасными людьми. Но тебе нужно успокоиться, потому что ты видел, как Дарби обошелся с Шейном. Он хотел, чтобы Шейн размахнулся и ударил, и он будет добиваться того же от тебя.

Власть. Контроль. Манипуляция. Вот на каком языке разговаривал Холланд Дарби. И я, и Дин знали этот язык слишком хорошо.

Дин напрягся всем телом, но заставил себя вдохнуть и выдохнуть.

– Лие было семь, когда ее мать вступила в религиозную общину, – хрипло сказал он. – Ее мать находилась в стране нелегально, и после всего, что она пережила, мужчина, который руководил общиной, казался ей спасителем. – Дин закрыл глаза. – Но для Лии он оказался кем-то иным.

Я представила, как Лия училась распознавать обман. Как Лия училась врать.

– Лия любит забираться повыше, – тихо продолжил Дин, – потому что ее мать позволила человеку, похожему на Холланда Дарби, держать ее в дыре в земле по нескольку дней. Потому что шестилетняя Лия была не из покорных. Потому что она не принимала прощения, когда его предлагали. Потому что она не каялась в своих грехах.

Дин заставил себя остановиться, но я усиленно пыталась осмыслить сказанное. В детстве Лия сошлась в поединке характеров с человеком, который разговаривал на языке власти, манипуляции и контроля. С человеком, который благосклонно предлагал прощение, если ты принимал, что твое спасение зависит от него. С того момента, как Лия увидела в городе этих людей, с того момента, как она прочитала про ранчо «Безмятежность», в ней тикала часовая бомба.