Книга Дурная кровь, страница 72 – Дженнифер Линн Барнс

С ним она улыбалась.

«У твоей мамы всегда был нюх на красивых мужчин. – Слова Ри прозвучали в моей памяти. – Но и на неприятности тоже».

Я попыталась что-то вспомнить, что угодно, о том, в каких отношениях мама была с сыном лидера секты, но в памяти была пустота. Моя жизнь в Гейтере – черная дыра.

Глядя на этот пробел в памяти взглядом профайлера, я задала очевидный вопрос. Что мое подсознание старается забыть так усердно?

Я перешла улицу. Я отстраненно осознавала, что остальные идут следом, что агент Старманс тоже появился в поле зрения и следует за нами на некотором расстоянии.

– Рискну предположить, что у Кейна Дарби проблемы с отцом. – Майкл смилостивился и не стал комментировать мои эмоции. – Добрый доктор был действительно так спокоен, каким казался, – вплоть до момента, когда упомянул отца.

– А что насчет Мэйсона Кайла? – спросила я. – Что почувствовал Кейн Дарби, когда услышал имя Найтшейда?

– Иногда одна эмоция может маскировать другую. – Майкл помолчал. – То, что я ощущал в нашем добром докторе, представляет собой смесь гнева, вины и ужаса. Что бы еще ни было погребено под ними, этот конкретный эмоциональный коктейль Кейн Дарби ощущал и ранее. Эти три эмоции для него сплетены, и они всегда приходят вместе.

– Гнев, что власть у кого-то другого, а у тебя ее нет. – Лия вышла вперед, повернулась, прошлась назад легкой походкой. – Вина, потому что тебя приучили верить, что непокорность – худший грех. – Она развернулась. – И ужас, – тихо закончила она, отвернувшись, – потому что ты знаешь, в самой глубине души, что тебя накажут.

Ты не про Кейна Дарби.

– Другими словами, – перевел Майкл, делая вид, что Лия вовсе не дала нам только что взглянуть на свои самые страшные шрамы, – у доброго доктора проблемы с отцом.

Как и Лия, Кейн Дарби вырос в секте. Судя по тому, что он отрицательно высказывался об отце, я предположила, что он, как и Лия, покинул секту.

Но ты не уехал из города. Не оборвал связи. Ты не начал заново.

– Между Кейном Дарби и мамой была связь, – призналась я. Лия говорила честно. Самое меньшее, что я могла сделать, – ответить тем же. – Я мало помню, но, судя по тому, что мне удалось понять… – Я закрыла глаза, вспоминая мамино лицо, и ощутила, как сжимается горло, не пропуская слова. – Возможно, она любила его.

Мгновение тишины, а потом Слоан решила заполнить паузу:

– Считая консьержа на входе и случайные встречи, мы поговорили с дюжиной жителей Гейтера за последние три часа. И из всех, с кем мы говорили и за кем наблюдали, есть только один человек, которого мы идентифицировали как имевшего близкие отношения и с Найтшейдом, и с матерью Кэсси.

Кейн Дарби. Я пыталась вспомнить хоть что-то еще о нем, может, я видела его в детстве, хотя бы мельком.

– Когда родителей Найтшейда убили, Дарби-младшему было десять лет, – прокомментировал Дин.

– А мне было девять, – небрежно возразила Лия, – когда я убила человека. Дети способны на ужасные вещи, Дин. Ты сам знаешь.

«Иногда, – подумала я, взглянув на мир глазами Лии, – тебе приходится становиться монстром, чтобы выжить».

Я вспомнила Лаурель, которую держали в заточении вместе с мамой, Кейна Дарби, выросшего под пятой отца, Найтшейда, чьи родители были убиты в собственном доме. А потом я вспомнила о пробелах в собственной памяти, о том, сколько раз мои представления о собственном детстве оказывались ложью.