Книга Дурная кровь, страница 71 – Дженнифер Линн Барнс

Найтшейд подвел Мастеров.

Найтшейда поймали.

Найтшейд превратился в обузу для них.

Звук колокольчика отвлек меня от моих мыслей – входная дверь музея открылась. Я инстинктивно отвернулась и снова принялась рассматривать полки с экспонатами.

– Уолтер. – Голос, который поприветствовал Тэйнса, звучал мягко и приятно. Неагрессивно.

– Дарби. – Тэйнс ограничился коротким ответом. – Чем-то могу тебе помочь?

«Дарби? – подумала я, внезапно порадовавшись, что отвернулась. – То есть как Холланд Дарби?»

– Как я понял, у Шейна случилась стычка с моим отцом. – Эти слова, сказанные спокойным тоном, заполнили пробелы. – Я надеялся поговорить с мальчиком.

– Уверен, Шейн будет благодарен за вашу заботу, доктор, – сказал Тэйнс тоном, который подразумевал обратное. – Но я отпустил его на день, чтобы он собрался с мыслями, прежде чем вернется сюда.

Сын Дарби сдержанно ответил:

– Я бы не хотел, чтобы Шейна наказали за нападение. И мы оба знаем, что мой отец умеет провоцировать других, а потом добиваться наказания.

Еще одна долгая пауза, а потом Уолтер Тэйнс резко сменил тему:

– Эти ребята задавали вопросы о Мэйсоне, о том, что случилось с Анной и Тоддом Кайл. Может, это не меня им следует спрашивать.

Я вспомнила, что Марсела Уайт рассказывала о том, как Мэйсон Кайл проводил время с детьми «тех людей».

Вы с Мэйсоном Кайлом были друзьями. Мое восприятие включилось на полную, и я повернулась, чтобы получше разглядеть вошедшего. Агент Стерлинг вышла вперед, отвлекая его внимание и не давая ему разглядывать меня.

У этого Дарби были темные волосы, как у отца, но гуще и без седины. Глаза были светло-голубые, почти прозрачные. Мне показалось, что ему слегка за сорок, но все это совершенно не объясняло, почему мои ногти впились в ладони, как только я его увидела.

В животе словно возник тяжелый груз. Во рту пересохло, и внезапно я оказалась уже не в музее. Я вцепилась в веревку качелей, наблюдая, как молодая версия этого человека рассмеялась и усадила маму на перила крыльца.

Она тоже смеялась.

Я вернулась из воспоминаний как раз вовремя, чтобы услышать, как этот человек представляется.

– Кейн Дарби, – сказал он, протянув руку агенту Стерлинг. – Я местный врач, и, как вы, наверное, уловили, моего отца в этих местах не любят.

Кейн. Моя память уцепилась за это имя. Я слышала, как мама произносит его. Я видела, как она стоит в лунном свете, как переплетаются их пальцы.

– Вы спрашивали про Мэйсона Кайла? – продолжил Кейн так ровно и спокойно, что я поняла: это в его натуре, он и с пациентами говорит так же. – Мы были знакомы в детстве, хотя после того, как его родителей убили, общались мало.

Мне нужно было смотреть на Лию, чтобы понять, говорит ли Кейн Дарби правду. Мне нужно было анализировать этого человека.

Но я этого не делала.

Не могла.

Чувствуя, будто стены сжимаются вокруг, я протолкнулась мимо Лии, мимо Майкла, мимо Дина; мир расплывался вокруг, когда я наконец вышла наружу.

Мама была не из тех, кто влюбляется без памяти. Она связалась с моим отцом, когда ей еще не было двадцати, и она отчаянно хотела скрыться от агрессии собственного папы. Но, обнаружив, что беременна, она сбежала не только от своего отца, но и от моего.

Когда Дин вышел наружу следом за мной – а за ним Лия, Майкл и Слоан, – я могла думать только о том, что Кейн Дарби держал маму за руку. Он танцевал с ней в лунном свете.