Книга Ва-банк, страница 121 – Дженнифер Линн Барнс

Розыск преступника не входил в обязанности прирожденных. Как только ФБР выяснит, кто изображен на рисунке, когда у нас будет имя, биография, хоть какая-то информация – может, тогда мы сможем что-то сделать, но пока нам оставалось только ждать.

«Но тогда, – прошептал тихий голос у меня в голове, – может быть уже слишком поздно». Найтшейд может скрыться. Как только он покинет Вегас, возможно, нам будет его уже не найти.

Джуд не сможет отомстить за смерть Скарлет. Я не получу ответов о смерти матери.

Джуд, сидевший рядом, взглянул на портрет – заставил себя посмотреть на него.

– Ты делаешь то, что можешь, – сказал он, когда секунды молчания уже превратились в минуты, – чтобы твои дети были в безопасности. С самого момента их рождения… – Он посмотрел на очертания лица Найтшейда, совершенно обыкновенного на вид. – Ты хочешь их защитить. От ссадин на коленях, от разбитого сердца, от нахалов, которые толкают в грязь тех, кто младше, от худшего, что есть в тебе, и худшего, что есть в этом мире.

Этот человек убил твою дочь. Она умерла в муках, с вырванными ногтями, в судорогах…

– Бриггс спас мою жизнь. – Джуд заставил себя отвести взгляд от рисунка и повернулся ко мне. – Он спас меня, когда привел ко мне Дина.

Правая рука Джуда медленно сжалась в кулак. Он на мгновение закрыл глаза, а потом протянул руку к изображению человека, который убил его дочь, и перевернул его лицевой стороной вниз.

Ты делаешь то, что можешь, чтобы защитить своих детей.

Джуд пытался защитить меня. Джуд хотел, чтобы я отпустила это. Я вспомнила рыжую девочку, Бо Донована, семерых и Девять, символ, вырезанный на мамином гробе, цепочку убийств, которая тянулась сквозь годы и поколения.

Мне не нужна была ничья защита. Мне нужен Найтшейд. Мне нужны ответы.

Джуд отреагировал так, будто я произнесла это вслух.

– Тебе придется научиться хотеть чего-то сильнее, чем этого.

Дом – это не место, Кэсси. Дом – это люди, которые любят тебя сильнее всего. Стоя на крыльце, глядя на задний двор нашего убежища, я погрузилась в воспоминания. Позволила себе потеряться в них. Мне нужно было помнить. Нужно было, чтобы мама оставалась моей мамой – не телом, не костями, не жертвой – моей мамой.

Мы танцуем прямо там, на краю дороги. Ее рыжие волосы выбиваются из-под шарфа. Он обрамляет ее лицо, она двигается – необузданно, свободно, не думая ни о чем. Я кружусь на месте, расставив руки в стороны. Мир превращается в размытый поток цветного, черного и снежного. Она запрокидывает голову, и я делаю то же самое, высовываю язык.

Мы можем сбросить с себя прошлое. Мы можем проститься с ним в танце. Мы можем смеяться, петь и кружиться – всегда, вечно.

Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что.

Я не хотела забывать – ее улыбку, то, как она двигалась, как танцевала, словно никто ни видит, где бы мы ни были.

Я судорожно вдохнула и пожелала – отчаянно, яростно – не знать о том, что незнакомец мог посмотреть на нее и подумать: «Это она».

«Они следили за тобой, – подумала я. – Они выбрали тебя».

Я никогда не задавалась вопросом, почему убийца выбрал именно ее. Я вспомнила женщину, которую видела с Найтшейдом, – мать той девочки. Знает ли она, кто он? Я представила эту женщину и мысленно обратила к ней этот вопрос. Ты тоже одна из них? Тоже убийца?