Книга Ва-банк, страница 75 – Дженнифер Линн Барнс

Три дня. Если Слоан права насчет дат Фибоначчи, это не единственная наша проблема.

– Кстати, о закономерности, – сообщила я Стерлинг и Бриггсу, ощущая, как ужас пробирается под кожу. – Мы должны рассказать вам еще кое-что.

– Слоан взломала сервер ФБР. Судя по тому, что она нашла, вы считаете, что наш субъект проделывает это не в первый раз. – Агент Стерлинг резюмировала все, что я рассказала, и позволила этим словам повисеть в воздухе несколько секунд, а затем добавила: – И не во второй.

– Это просто теория, – ответила я, прежде чем кто-то из агентов успел решить, что сейчас подходящий момент, чтобы отчитать Слоан за взлом ФБР. – Но дело, которое нашла Слоан, не было раскрыто, и оно вписывается в закономерность.

– С учетом места? – спросил Бриггс. Я буквально слышала, как он потирает висок. – Убийца двигался по спирали?

– Спирали Фибоначчи, – уточнила Слоан. – Нет, не по спирали.

– Числа на запястьях? – спросила Стерлинг.

– Нет, – снова ответила Слоан.

Никаких чисел. Никакой спирали. Если это был тот же убийца, то он изменился. Такое случалось, но обычно изменения затрагивали образ действий субъекта – необходимые элементы преступления. Писать числа на запястьях не было необходимостью. Убивать, двигаясь по спирали, – осознанный выбор. Образ действий убийцы менялся, но почерк обычно оставался прежним.

– Числа всегда проявлялись, – настойчиво произнесла Слоан. – Даже если он не писал их на запястье, даже если убивал не в том месте, они всегда присутствовали.

«В датах», – мысленно закончила я. Может быть, почерк, эта глубоко укоренившаяся психологическая потребность, которая проявлялась в поведении субъекта, заключалась в том, что убийства следовали числам. С этой точки зрения дополнительные элементы убийств в Вегасе оставались в рамках того же почерка.

Это была эскалация. Больше чисел, больше правил.

– Теперь я старше, – произнес Дин, проверяя эту версию. – Мудрее. Опытнее. Я ждал так долго, я планировал… – Когда он составлял психологический портрет, его голос звучал тише, глубже. – Когда-то я был любителем. Теперь я художник. Неуязвимый. Неостановимый.

– И на этот раз, – тихо сказала я, – ты хочешь славы.

Вот почему ты писал числа на запястьях жертв. Ты хотел, чтобы мы взломали шифр. Ты хотел, чтобы мы увидели твое творение во всей полноте.

– Нам будет непросто убедить местную полицию, что Бо Донован – не наш серийный убийца, даже если мы не станем упоминать дело десятилетней давности, которое с виду совершенно не связано с нынешним. – Голос Бриггса ворвался в мои размышления. – Здешние заправилы хотят, чтобы дело было раскрыто. Немедленно. Если мы будем продвигать теорию, что последнее нападение не связано с нашим субъектом, готовность к сотрудничеству, на которую мы могли рассчитывать до этого, быстро иссякнет.

– А значит, – сказала Лия, – вы можете лишиться вашего номера в «Розе Пустыни». Я слышала, неподалеку от Лас-Вегас-Стрип есть прекрасные заведения.

– А значит, – ответил ей агент Бриггс, – если нам нужен список посетителей отеля, чтобы сравнить его со свидетелями и фигурантами нью-йоркского дела, эти самые заправилы вряд ли согласятся предоставлять его без ордера.

– И, – отрезвляюще произнесла агент Стерлинг, – Грэйсон Шоу почти наверняка будет настаивать, что Большой банкетный зал в «Мэджести» нужно открыть.