Книга Дохлый таксидермист, страница 18 – Мария Самтенко

— Евгений Петров? — громко спросила полная улыбчивая сотрудница, та самая, которая выдавала телеграмму от Ильфа пару часов назад. — Это же вы? Никуда не уходите!

Петров с улыбкой пожал плечами: он никуда и не собирался. Время до самолета еще было. Сотрудница взглянула строго, погрозила мясистым пальцем — как школьнику! — встала из-за конторки и вышла. Очередь в ее окошко заворчала.

— Не выступаем, товарищи! — строго сказала женщина, возвращаясь на место. Отсутствовала она не дольше пары минут.

Перед Петровым было всего три человека, и он полез в полевую сумку, чтобы достать набросок телеграммы. Перечитал с карандашом в руках, поправил пару слов…

— Простите?

Петров вздрогнул: рядом топтался молодой человек с газетой. Он смотрел уставшим, воспаленным взглядом. Товарищи в очереди — за Женей встало еще три человека — поглядывали на пристраивающегося сбоку гражданина с неодобрением.

Молодой человек предложил отойти ненадолго и покурить: у него, мол, к Петрову есть разговор. Очередь оживилась, предчувствуя скорое продвижение за счет выбывшего.

Но это, конечно, никуда не годилось. Разговоры с товарищем, которого Женя видел первый раз в жизни, уж явно не могли быть важнее телеграммы соавтору.

— Подождите минуточку, — мягко сказал Евгений Петрович.

Товарищ с газетой недовольно отошел. Только «минуточкой» не обошлось — очередь дошла до самого Петрова и застряла. Телеграмма уходила ужасно долго, сдачу отсчитывали медленно, потом документы тоже куда-то забрали, и казалось, что этому не будет конца. Евгения Петровича было тяжело напугать очередью, единственное, перед товарищем с газетой стало как-то неловко. И перед остальными тоже — сзади собралось уже человек десять желающих что-то отправить.

Сзади в очередной раз хлопнули тяжелые двери Главпочтамта — по случаю лета и ростовской жары они почти не закрывались — а потом Петрову вдруг выдали и сдачу, и документы, и копию телеграммы, и даже парочку испуганно-смущенных улыбок. Ровно за секунду до того, как…

— Уголовный розыск, лейтенант Кошкин. Евгений Петров? Пройдемте.

Петров обернулся. Ростовский уголовный розыск оказался представлен усатым лейтенантом, молодым и серьезным. При виде него бухтящая из-за задержки очередь чуть притихла, а товарищ с газетой, который предлагал отойти, застенчиво опустил глаза и вскоре ретировался. Ему, кажется, не улыбалось внимание ростовской милиции.

Евгений Петрович и сам ожидал невесть что, но в итоге его вежливо завели в служебное помещение Главпочтамта, проверили личность, обыскали и предложили поговорить с каким-то московским следователем по телефону. Прямо тут, на Главпочтамте, благо таксофонных будок тут было штук пять. Оставалось только разогнать очередь и решить вопросы с телефонисткой — этим занимался напарник лейтенанта. Петров видел его мельком.

Московского следователя с той стороны телефонной линии звали Ганс Гросс, и он говорил с чуть заметным немецким акцентом. Петров тут же ощутил, как по спине сбегает стайка мурашек. Они же только что воевали с фашистами! Он знал, что среди немцев далеко не все поддерживают фюрера, и даже есть коммунисты, но все же Евгению Петровичу было не по себе.

Диалог со следователем у них не ладился. Было ли дело в немецком акценте? А, может, в том, что Ганс хотел узнать про гибель в авиакатастрофе, и говорить об этом было неловко и странно? Или в том, что он спрашивал одно и тоже по третьему, пятому кругу? Как знать.