Книга Дохлый таксидермист, страница 31 – Мария Самтенко

Ильф коротко кивнул Приблудному и скользнул в эту толпу. В песочного цвета рубашке он прекрасно сливался с серо-зелено-коричневой толпой.

— А ты не хочешь почитать что-нибудь, Ваня? Народу много, но наше, крестьянское направление представлено только мною и Клюевым. Попросим его ужаться, — предложил Ширяевец, придержав Ваньку за локоть.

— Забудь, — скривился Ванька, его не вдохновляли перспективы общаться с товарищем Клюевым.

Ильф тем временем крутился возле пианино. Что он хотел, неизвестно, но музыка вскоре пропала.

Приблудный тем временем обратился к Ширяевцу, чтобы прояснить всю ситуацию насчет Клюева, а когда повернулся обратно, Ильф уже цеплялся за пианиста, обнимая его.

* * *

06.07.1942.

Ташкент, ДК Союза Художников.

И. А. Файнзильберг (Ильф).

Вы играете что-то из Чайковского, Женя, и я не хочу отвлекать вас. Старое пианино расстроено, а вы не всегда поспеваете за тактом — видимо, давно не играли. Иногда вы смотрите на клавиши с легким раздражением. Этот взгляд я хорошо помню — пусть у вас и добавилось морщин вокруг глаз.

Я боюсь помешать вам и не подхожу близко. На вас можно и со стороны посмотреть. Вы похудели в полтора раза, у вас седина в волосах, и пыльная зеленая гимнастерка вам не идет. Мне очень хочется достать фотокарточку и сравнить.

Мне кажется, вам понравится эта карточка. Вы там в гробу.

Вот вы закончили играть и прикрыли крышку на пианино. Я же могу подойти к вам? Могу? Вы же не убежите от меня с воплями? Не очень хочется рисковать — лови вас потом по Ташкенту. А то у меня сегодня уже была встреча с одним слабонервным.

Я тихо окликаю вас, когда вы встаете:

— Женя? Это же вы?..

Звучит идиотски. Но вы, конечно, не реагируете. Забыл, что вы плохо слышите этим ухом. Точнее, я помнил про ухо, но совершенно забыл, на какой оно стороне. Не угадал, надо же.

— Женя!

Вот, теперь вы услышали, повернулись, смотрите. В глазах изумление и растерянность. Вы не хотите протянуть мне руку? Черт возьми, Женя, вы же уже присылали мне телеграммы, ну чего вы боитесь?!

Я понимаю, чего. Мне самому немного страшно — но сейчас мы боимся разного. Когда-нибудь вы тоже с этим столкнетесь.

Кажется, нужно что-то сказать. Утром я сказал брату нечто вроде «Миша, как же я рад тебя видеть», и это привело к печальному результату. И больше я не хочу рисковать. Мало ли как вы на это отреагируете.

— Как вы долетели?

— Все в порядке. Ильюша, — вижу, что вы взяли себя в руки и говорите спокойно. Я успел забыть, как звучит ваш голос, и что когда вы называете меня по имени, вы делаете некую паузу между «л» и «ю». Этакий воображаемый мягкий знак. — Если вы имеете в виду волосы, то эти седые пятна там уже были.

Отлично, вы шутите. Я чувствую некоторое облегчение из-за того, что вы не боитесь меня. А то мало ли, покойник ожил. Восстал из гроба упырь.

Мне, наверно, нужно перестать думать о бестолковом брате и сосредоточиться на чем-то другом.

Как вы спокойны, Женя. Не убегаете, не кричите, как Миша. Это же хорошо, правда? Что вы так замечательно держитесь, когда видите мертвых друзей. Сколько я вас помню, вы всегда были ужасно эмоциональны, а теперь — посмотрите! — спокойны.

Или вам все равно.

Нет, это ерунда, конечно, ерунда. Тогда вы бы в Ташкент не летели — сидели бы в Ростове, или в Москве, или в Одессе с родителями. Вы держитесь просто отлично — вот, вы пожали мне руку, и у вас даже не дрожат пальцы. А когда вы в прошлый раз это делали, то дрожали. Только это пять лет назад было, и я умер через пару часов.