Книга Дохлый таксидермист, страница 33 – Мария Самтенко

— …я такой: «и что, по-вашему, он должен был обнимать вас, рыдая?», а он «я понимаю, что он не в порядке, но все же», а я такой «да кому вы нужны», и после этого он закатил глаза и сказал, что счастлив, что я не его брат. И еще какую-то гадость, я не запомнил. А потом весь день ерничал. И в чем же, как говорит Учитель, мораль?

— Не знаю. И в чем?

— В том, что не надо ныть!

На широком крестьянском лице Ширяевца отразилось категорическое несогласие с такой позицией. Мнение Сашки по вопросам морали было давно известно. Но прежде, чем он успел высказаться, Приблудный пихнул его в бок и кивнул в сторону Ильфа — тот перестал цепляться за типа в гимнастерке, достал платок и протирал пенсне. Товарищ в гимнастерке тоже уже не рыдал: стоял и с улыбкой что-то рассказывал.

Приблудный присмотрелся к нему: лет сорок, узкая смуглая морда, раскосые темные глаза и черные гладкие волосы, зачесанные наверх и обнажающие треугольные залысины по бокам головы. Физиономия выглядела смутно знакомой. Даже не столько физиономия, сколько общее впечатление от этого типа. В воспоминаниях Приблудного он постоянно крутился вокруг Ильфа — впрочем, таких воспоминаний было немного, потому, что тогда они едва пересекались.

— Товарищи, это Евгений Петров, мой соавтор, — торжественно сообщил Ильф. — Женя, это Иван Приблудный, Александр Ширяевец.

Ильф сдержанно улыбался от удовольствия. Ширяевец присмотрелся к Петрову и опознал в нем младшего брата Валентина Катаева, тоже писателя. Приблудный запомнил Катаева-старшего в основном из-за безобразной драки, которую они с Есениным учинили дома у еще одного товарища по перу, Асеева. Сам Приблудный при драке не присутствовал, но в рассказах товарищей фигурировали бутылки вина, носовые платки, сморкание в скатерть и боксерские удары по морде.

Не успел Приблудный поделиться впечатлениями, как в их уютное общество ворвалось новое лицо. Коварно подкралось и набросилось сзади:

— Товарищи! Какая встреча!..

Приблудный вздрогнул — это был Клюев, бородатый и в черной рубахе. С кем Ване не хотелось встречаться, так это с ним. Он бросил на Ширяевца умоляющий взгляд.

— Товарищи, познакомьтесь с Николаем Алексеевичем Клюевым, — подхватился Сашка. — Илья Ильф, Евгений Петров, писатели, журналисты, — он махнул широкой рукой, оттесняя Приблудного за плечо.

Но Клюева, конечно, было не отвлечь так легко. Его блестящие глаза невидяще скользнули по физиономиям журналистов и остановились на Приблудном. Чтобы переключить его внимание, требовалась тяжелая артиллерия.

Ванька бросил умоляющий взгляд на Ильфа, но тот, зараза, притворился, что не понимает намеков. Хотя о безответной и совсем не товарищеской любви Клюева к Приблудному он знал. Решил, видимо, отыграться за «кому вы нужны».

— Ванюша!.. — продолжал радоваться Клюев.

Приблудный попятился и затравленно огляделся: Ширяевец виновато пожал широкими плечами; в глазах Ильфа читалась неприкрытая насмешка. Он повернул голову к Петрову и что-то тихо ему сказал. Видимо, комментировал ситуацию.

Женя бросил на соавтора возмущенный взгляд, подошел, цапнул Клюева за руку — уже протянутую к Приблудному! — и твердо сказал:

— Николай Алексеевич, две минуты, прошу вас! — одной рукой журналист продолжал держать поэта за рукав, а второй принялся рыться в полевой сумке. — Пожалуйста, подпишите мне книгу. Вот. Сборник стихов крестьянских поэтов «Русь моя широкая», — он жестом фокусника извлек из сумки тонкую потрепанную книжку. — Взял в Ростове. Тут есть ваши стихи.