Книга Дохлый таксидермист, страница 36 – Мария Самтенко

— Просто «цензура», — прокомментировал наконец журналист. — Ильюша, вы извините, но у вас не брат, а свинья!

Приблудный споткнулся на ровном месте и принялся хохотать. Он вспомнил, как Ильф четыре часа принимался рассказывать, какая свинья его брат — и только для того, чтобы услышать это от собственного соавтора!

— Что это за смех, Ваня! — сердито сказал Петров. — Это совершенно не по-товарищески! Замолчите или мне придется вас стукнуть!

— А, знаете, я, может, не против, чтобы вы его стукнули, — заявил Ильф, сверкая глазами из-под пенсне. — Ваню извиняет только то, что у него никогда не было братьев.

Ванька посмотрел на них и определился с выводами:

— Товарищи, вы оба зануды! И Сашка Ширяевец, кстати, тоже! Вы трое ничего не понимаете ни в братьях, ни в упырях.

Вот тут журналисты наконец-то развеселились и начали улыбаться. Потом они все-таки обсудили упырей, и Ваня рассказал свою версию встречи Ильфа и брата — куда более веселую. Закончив, он задался вопросом, а почему они все еще стоят и не сворачивают с асфальта на грунтовую дорогу к частному сектору.

— Так это же вы, Ваня, остановились, — улыбнулся Петров. — Мы с Илей просто вас ждем.

— А, точно! — спохватился Приблудный. — Я же хотел сбегать на Главпочтамт, написать телеграмму Учителю! Он же сейчас круглосуточный, да? А то уже поздно. Вы двое, идите к Ширяевцу и устраивайтесь, а я потом прибегу. Увидите Клюева, скажите, что меня нет!

Ильф с Петровым переглянулись, переписали с бумажки адрес Ширяевца и пообещали держаться и не говорить Клюеву, что Ваня будет спать с ними в сарае. Правда, скорее всего, тот все равно рано или поздно прознает.

Приблудный пожал им руки и помчался на Главпочтамт. Он спешил, обходя серые дома и зеленые чинары и перепрыгивая через мелкие арыки, больше похожие на придорожные канавы. В голове он для разнообразия составлял не стихи, а телеграмму для Учителя:

* * *

Тот же день.

Ташкент, сарай где-то в частном секторе.

И. А. Файнзильберг (Ильф).

В сарае было уютно и почему-то совсем не жарко — даже странно для летнего Ташкента. Мы с Ширяевцем сгребли весь хранящийся сельхозинвентарь к дальней стене, пододвинули к ней же трехногий пыльный стол и устроили из сухих досок настил, чтобы не спать на земляном полу. В сарае, разумеется, не было электричества, и нам пришлось включить сложную систему освещения, состоящую из двух свечей, помещенных в стеклянные банки, и двух фонариков разной степени мощности.

Причудливые тени ложились на карту Ташкента, которую притащил Ширяевец, и я жалел, что современные технологии еще не позволяют сфотографировать эту красоту. Приблудного еще не было, так что мы с Женькой ужинали пирожками с капустой и составляли план поисков сбежавшего брата, отмечая маршрут прямо на карте.

А еще Петров — я так отвык от него! — заинтересовался ситуацией с моим братом, предложил увековечить эту сцену в каком-нибудь очерке, и мы подбирали название:

— «Ташкентский вурдалак», как вам?

Мне не нравилось. Хотя сама идея с фельетоном про Мишу казалась не такой уж плохой. В самом деле, почему бы и не написать?

Это, конечно, не означало, что мы с Женей готовы вернуться к совместной работе. Мы конечно, еще ничего не решили. Это было обычное баловство.