Книга Дохлый таксидермист, страница 63 – Мария Самтенко

Следующий час Ширяевец резал баранину, Петров чистил ядреный ташкентский лук, Ильф — морковь, а Ванька Приблудный крутился вокруг стола, хватаясь то за одно, то за другое, и убегал проверять каждый громкий звук с улицы — он вроде кого-то ждал.

В последний раз Ванюша исчез на пятнадцать минут, и они даже слегка насторожились:

— Чего там Ваня копается? — пробормотал Ильф, не поднимая головы. — Кто-то пришел?

Женя кивнул: его тоже волновал этот вопрос. Хотя Иля все равно это не увидел — он старался не отвлекаться от доски с морковью. Стол был немного кривой, Ильф стоял с краю, и от каждого неосторожного движения морковки начинали скатываться с доски. Илюша собирал их со смущенной улыбкой женатого человека.

— Ванюша говорил про какую-то передачу для Учителя, — сообщил Ширяевец. — Сходить, что ли, посмотреть?

Петров внимательно посмотрел на него, смахнул рукавом набежавшую слезу — глаза щипало от лука — и с улыбкой сказал:

— Вы слишком устрашающе выглядите, Александр Васильевич.

В самом деле, в своем мясницком фартуке Ширяевец походил не на поэта, а на маньяка. Образ довершали подсохшие потеки мясного сока и небольшой топорик в руке, который Александр Васильевич использовал для разделки мяса — очевидно, для колорита, потому, что в ножах недостатка не было.

— Женя, вы, как всегда, драматизируете, — заметил Ильф. — Если Александр Васильевич не будет неожиданно выскакивать из-за угла, то все обойдется.

Ширяевец положил топорик на стол и задумчиво вытер пальцы о фартук:

— Мне просто не нравятся Ванькины подозрительные знакомства, — неохотно признался он. — Кого он там караулит? Товарищи, вам бы присмотреть за ним.

Петров серьезно кивнул и тут же поймал насмешливый взгляд соавтора — кажется, тот отнесся к идее присматривать за Приблудным скептически. Но прокомментировать ничего не успел, потому, что Ширяевец смущенно помялся и продолжил:

— Я беспокоюсь насчет Вани и его «Учителя», уж не знаю, кто это. Я пытался поговорить с ним, но он не слушает. Может, вам удастся как-нибудь повлиять на него, — сказал он без особой уверенности. — Если толку не будет, я напишу Сереже Есенину, но мне не хотелось бы этого делать, потому, что…

Петров так и не узнал, почему Ширяевец не хочет обращаться к Есенину, ведь именно эту секунду Приблудный избрал для своего триумфального возвращения — совсем как в бульварном романе.

— Эй, вы!.. — завопил он, показываясь с другой стороны дома, где была калитка. — Тащите Ильфа сюда!.. У нас тут явление!..

С этими словами он скрылся за домом, и через пару секунд вновь появился, буксируя за локоть растерянно моргающего Мишу Файнзильберга. За второй локоть его придерживал смуглый худой узбек с сурово нахмуренными бровями и решительным выражением лица. На вид ему было чуть больше тридцати, но Миша, который был старше в полтора раза, бросал на него жалобные взгляды, как на старшего брата. Еще кто-то шел у них в арьергарде, но Петров разглядел только голову в тюбетейке.

— Товарищи, это Анвар и Тохир Хашимовы, — деловито представил гостей Приблудный. — Так, вот, стоит за столом, это Илья Ильф, вот Женя Петров, он лук чистит, а вот Сашка Ширяевец, и там еще где-то, — он махнул рукой куда-то за дом, — бродит Николай Клюев, крестьянский поэт. От него лучше держаться подальше.