Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 128 – Мария Самтенко

Судья зачитывает мне права – с прошлого суда они, если честно, не поменялись – и поднимает следователя, господина Петрикора Дагеля.

Тот сдержан и спокоен. Светлые волосы кажутся пронизанными лучами солнца, а на губах изредка даже появляется улыбка. Кажется, что весь этот процесс доставляет молодому следователю удовольствие.

Петрикор Дагель зачитывает доказательства: заявление Реналя о том, что я подделала метку истинности, протокол моего допроса, показания мага, осматривающего мою метку и признавшего ее фальшивой.

Звучит… страшно?

Недостаточно страшно.

Выясняется, что больше ничьих показаний, подтверждающих, что метку действительно подделала я, у следствия нет. Найти лицо, которое рисовало метку, не удалось. Косвенных улик, свидетельствующих о том, что у меня мог быть такой умысел, тоже нет. Показания Реналя Ауруса путанные и неясные.

В конце Петрикор Дагель оглашает результаты моей проверки на крови: магическая клятва подтвердила, что я не лгала и действительно ничего не знаю о подделке метки. Вспоминаю, что именно после этой проверки Реналь поехал ко мне извиняться… жаль, я не спросила у Гейдена Ауруса, по своей ли воле. Сдается мне, моривилльский судья тут тоже руку приложил.

Я изучала законы и знаю, что сама по себе такая проверка не гарантирует невиновность. Суды могут вынести обвинительный приговор, если собрана большая база доказательств.

Вот только их в отношении меня как раз нет. Есть появившаяся из ниоткуда метка, есть показания Реналя о том, что такие метки появились у нас двоих после ночи… и все. То, что у меня был умысел что-то подделать, документы Петрикора Дагеля не доказывают. Может, эту аферу вообще провернуло третье лицо?

– И это все? – вопрошает королевский судья, когда у следователя заканчиваются аргументы, улики и даже свидетели.

Хотя свидетелей там было раз, два и обчелся. Из коридора позвали трех человек с нашей несостоявшейся свадьбы, да и все на том.

– Да, уважаемый суд, – кивает следователь. – Каких-либо других фактов, подтверждающих виновность обвиняемой в инкриминируемом деянии, собрать не удалось.

– Господин прокурор?

Прокурор, суровый мужчина, встает и подтверждает обвинение. В памяти мелькает обрывок воспоминания, что в моем старом мире они ведут себя более активно и обязанностей в суде у них больше. Кажется, в том мире прокурор выступал и поддерживал обвинение вместо Петрикора Дагеля, а тут он просто подтверждает. В двух словах, таких же размытый и неконкретных, как Дагель.

И судья, наконец, спрашивает меня:

– Обвиняемая, вы признаете вину? Можете что-нибудь пояснить?

Встаю и качаю головой:

– Нет. Я не подделывала метку и поддерживаю те показания, которые огласил господин следователь.

Кажется, мой голос все же начинает дрожать от волнения. Безумно хочется обернуться, посмотреть в зал в поисках поддержки, но надо держать себя в руках.

Потом берет слово предоставленный магистратом Моривилля адвокат: все то же самое. Непонятно, не доказано, улик недостаточно.

– Суд удаляется в совещательную комнату, – заявляет наконец королевский судья. – Прошу всех встать!

Присутствующие встают, судья выходит из зала через маленькую дверку… и возвращается буквально через три минуты.

В его руках – лист бумаги. На лице секретаря – печать усталости.

Судья зачитывает с листа, что дело… подлежит прекращению за недоказанностью обвинения.