Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 142 – Мария Самтенко

Для начала – собраться всем вместе в башне Хранителей в Томхете.

Вообще-то там есть аварийное средство связи – можно вызвать всех Хранителей одновременно. Только магический сигнал приходит через кристалл, а я хоть и ношу его в последнее время с собой, но, видимо, пропустил из-за ситуации с Кейндагелем. Да и в любом случае возможности открыть портал сейчас нет.

– Почему за мной отправили тебя?

– А кого еще? Только если Хранителя Апреля, но он сейчас нужен в башне.

Звучит логично. Я принимаю вахту у Февраля и сдаю ее Апрелю, так что эти двое уж точно видят меня каждый год, поэтому хотя бы примерно помнят, как я выгляжу. Тогда как с другими Хранителями я встречался всего пару раз, а с кем-то вообще не пересекался вживую. Да и где бы? Мы видим друг друга только в Томхете, потому что путешествия из мира в мир без веских причин под запретом: Хранители должны избегать этого, чтобы не нарушать естественный ход развития мира.

Так что за мной удобнее отправлять Хранителя Февраль или Апреля. Но последний, как поясняет Уллер, задействован в башне как маг и полудемон – пытается понять, что случилось и как помочь.

Потому что пока ситуация выглядит скверно: огонь погас, Интерум похищен или уничтожен, порталы работают хаотично.

– Что с Январем? Как он это обьясняет?

Февраль хмурится – он сам привык командовать и не любит отвечать на вопросы – но все-таки рассказывает, что Арас, Хранитель Января, выглядит странно. Он потрепан, как после боя, и словно… заморожен. Еле ходит, ничего не помнит о случившемся в башне и говорит только о какой-то Тефании. Что она погибла, спасая его. Когда Уллер уходил в мой мир, кто-то из магов почувствовал эманации тринадцатого мира, Эббарота.

– Идем, – торопит Февраль. – Надо спешить.

– Одну минуту.

Я отвожу Марианну в сторону. Буквально на шаг, так что жест, можно сказать, символический.

– Гейден? Это что, тень марта?

Звучит странно, но я понимаю, что речь про тот март, когда я едва не замерз в сугробе и потом валялся с температурой в кошачьем приюте. Марианна тогда приняла мои слова про кристалл и Хранителей за горячечный бред – и мне сложно ее в этом упрекнуть.

А теперь в ее глазах плещется тревога. Девушка молчит, но тонкие пальцы впиваются мне в запястье.

– Мари, это важно. Если я не вернусь, меня признают безвестно отсутствующим через год. Еще через пять лет – умершим. Всего шесть лет, а потом ты получишь наследство и будешь свободна. Реналь и сестры будут недовольны, но Натаниэль пообещал поддержать тебя.

– Пообещал? – выхватывает Марианна. – Ты знал? Что можешь уйти туда? И специально обо всем позаботился, да?

В ее глазах полыхает чувство, но я не уверен, что это любовь. Мари смотрела на меня так только однажды – когда я предложил ей денег, чтобы она уехала из города. Кажется, секунда – и она развернется на каблуках и бросится прочь.

– Подозревал.

Я хватаю ее в охапку и целую, чувствуя соленый вкус слез. И отпускаю. Расскажу все подробно, когда вернусь. Если. Так или иначе, Нат не бросит ее, даже если я навсегда останусь в Томхете.

– Постарайся вернуться, – шепчет Мари. – Пожалуйста. Я люблю тебя.

Она прижимает руки к лицу и быстрым шагом уходит по тропинке от кладбища к приюту.

Февраль отрывается от изучения собственного клинка и смотрит на меня.