Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 152 – Мария Самтенко

Так что Реналь…

– Поджег дом и выпил яд? Надо же. А зачем? Для гарантии, что ли?

Я лично считаю, ему надо было еще повеситься и проткнуть что-нибудь кинжалом. Только не голову, там все равно нет мозгов.

– Тетки выехали в больницу, прислали записку, что он все еще не пришел в себя. И что у него ожоги по всему телу. Ветеринар говорит, если он выживет, то будет выглядеть страшнее Кейндагеля. Кстати, Айк видел записку и подтвердил, что это почерк Реналя.

Ну, это не проблема. Почерк можно подделать. А если и нет, то Реналя нельзя назвать смельчаком, готовым выдерживать пытки.

Нет, я, конечно, надеюсь, что он поправится. Но где-то это даже забавно. После всего.

– Сдается мне, мы все-таки пропустили настоящее мошенничество. У себя под носом.

– Если и так, я не расстроена, – бурчит Марианна, вставая с дивана. – Проморгали и проморгали. Плевать я хотела.

Слышу минорные нотки в ее голосе. И нет, она не за Реналя переживает. Похоже, ей просто обидно, что на нее тогда все накинулись, а насчет Виолетты никто даже и не подумал, что она может быть не просто смазливой актриской, а аферисткой, крутившей моим племянником и добившейся своего.

Тянусь к любимой – обнять, утешить. Я не вижу ее, но слышу дыханье, чувствую запах. Этого достаточно.

– Марианна. Ты всегда была особенной. А что интересного можно было найти в Виолетте, я до сих пор не могу понять. Я думал, что у Реналя просто нет вкуса.

Марианна снова доверчиво прижимается ко мне. Гибкое, нежное тело в моих руках. Ее волосы щекочут мне кожу, а потом я ощущаю прикосновение мягких губ любимой к моим губам. Скольжу рукой вверх по ее спине – тонкая ткань летнего платья – очерчиваю линию плеч и вплетаю пальцы в волосы. Привлекаю к себе, ближе – отвечаю на поцелуй. Дыхание перехватывает.

Восхитительно.

В какой-то момент приоткрытые губы Мари оказываются на моей шее.

Жар от ее дыхания – больше, чем я могу вынести. Только не с завязанными глазами, когда остальные чувства обостряются и невыносимо хочется – еще. Больше. Сейчас.

– Мари… слишком близко, не нужно.

Ее пальцы скользят по моим плечам. А мои руки у нее на талии. И не отпустить.

– Точно не нужно? – шепчет Марианна. – Ты плохо себя чувствуешь? Давай я все-таки приглашу…

– Не нужно звать ветеринара. Я в порядке. Просто хочу, чтобы все было как положено.

Мне важно, чтобы она не чувствовала себя сиюминутным увлечением, как с Реналем. Чтобы это было по-другому. Серьезно. По-настоящему. А не просто «они потеряли контроль и бросились в объятия страсти».

– Что-то вы, господин судья, никак не можете определиться, чего вы хотите, - шепчет Мари, и ее горячие губы снова едва не касаются моей шеи. – И не раздеваете, и не отпускаете.

– Я обязательно соберусь с силами и отпущу. Через минуту.

Просто сейчас это невозможно. На том же уровне, как было тогда, с этими балами и письмами. Когда я был Анонимом. Мне самому уже становилось смешно от этих бесконечных «последний раз, еще один последний раз, самый последний раз», но это не поддавалось никакой логике. И контролю.

Я знаю, как терять голову от страсти. Но это только иллюзия – на самом деле, всегда можно остановиться.

Но не с Мари. Я ощущал это так, будто пытаюсь отказаться от половины своей души. А когда – после судов и разговоров у Дагеля – она отшатывалась в ужасе, я чувствовал, как мое сердце замерзает и разбивается на куски. Каждый раз.