Книга Новенькая на факультете боевых магов, страница 102 – Александра Каспари

— Когда я поступила в Балленхейд, столкнулась с повышенным вниманием парней, их здесь подавляющее большинство. Конечно, я понимала, куда иду, и всё же с откровенными домогательствами мне сталкиваться не приходилось. А вот этот вот приезжий господин, — она указала на отрешённого Нокса пальцем, — возомнил, будто ему всё позволено. Я говорила ему чёткое «нет», клянусь, и не раз, но это не помогло. Ну и я… Накануне мы с девочками отрабатывали приёмы начертания рун, не относящихся к родной стихии. И вот, я превратила его в гранитную глыбу, а могла бы и сжечь.

— Ох, как это знакомо! — не удержалась я. — Простите.

— Желаете что-то сказать, кадет Фостер? — обратился ко мне Косгроув.

— Да, сэр. Такая же история приключилась и со мной. Только я превратила Нокса не в гранит, а в корягу. Ректор Уоллингтон подтвердит.

— Это случилось в самом начале зимних каникул, — кивнул вампир. — Но, так как это был единичный случай и глава попечительского совета представил веские доказательства вины кадета Фостер, мы приняли решение замять инцидент и перевести леди в другую академию. Теперь я понимаю, что глубоко ошибался. Надеюсь, мои извинения будут приняты.

Косгроув неодобрительно цокнул языком, но ничего не сказал.

— Что? — не поверила я своим ушам. — Вот так просто? И вы думаете, что после всех угроз и запугиваний можно просто извиниться? А как же тётя Эмили? С неё тоже снимут обвинения?

— Тётя Эмили? Обвинения? — переспросил вампир. — Простите, Фостер, я вас не понимаю.

Он ещё прикидывается невинным младенцем!

— Понимаете! И не говорите мне о единичном случае! — распалялась с каждым словом я. — В Хендфорде я была далеко не первой жертвой вашего любимчика. Спросите у женской половины академии, думаю, если дело получит огласку, к обвинениям присоединятся и другие.

— Если бы это был далеко не единичный случай, девушки бы не молчали, разве не так? — скривился вампир.

— Нет, не так, — ответила я, — потому что многие, видя безнаказанность, боятся осуждения и обвинений. Некоторые не выдерживают и бросают академию. Не хочу называть имён, но, думаю, вы сами догадываетесь, о ком я.

— Элла права, — согласно закивала Анна, — именно страх осуждения заставляет девушек молчать. Потому что всегда начинается одно и то же: «Может, ты сама этого хотела? А во что ты была одета? А что ты пила? А что ты там делала? А почему плохо отбивалась?» — таким образом возлагая вину на жертву, а не на преступника.

— Мистер Нокс, вы признаёте свою вину? — прогремел Косгроув.

Нокс не отвечал, продолжая строить из себя невидящую и неслышащую горную породу.

— Мистер Нокс, вы меня слышите? — повторил ректор.

Полный игнор.

Тогда ректор обратился к нам с Анной:

— Кадеты, вы готовы свидетельствовать против данного индивида в суде?

— Да, сэр, — ответили мы одновременно.

— Значит, Нокса мы передаём в префектуру, — решил Косгроув, — пусть там разбираются.

Он принёс извинения от лица всех организаторов зимних игр и выразил надежду, что небольшой отпуск пойдёт нам на пользу.

— Спасибо, сэр, но единственное, чего я хочу, — твёрдо сказала Анна, — так это того, чтобы Нокса изолировали от нормального общества и он больше ни одной девушке не причинил вреда.

— Полностью поддерживаю, — добавила я, — а отпуску мы предпочитаем занятия и подготовку к выпускным экзаменам.