Книга Новенькая на факультете боевых магов, страница 40 – Александра Каспари

Создавать воздушные или водяные руны, не приправленные привычными заклинаниями, было делом непростым. Требовалось активизировать все внутренние силы организма, абстрагироваться от всего ненужного, мысленно изобразить необходимую руну и, представляя, как стихия земли взаимодействует с водной стихией и в какой-то степени плавно трансформируется в неё, направить энергетический поток в строго очерченный контур…

— Она гасит воду! — раздался возглас.

— Ещё раз, кадет Фостер, — велел профессор. — Сосредоточьтесь.

Куда уж сильнее!.. Чувствую, как в глазах лопаются капилляры, а сердце беснуется так, что рёбрам больно.

Вдох-выдох. Максимальная концентрация. Взмах руки…

Пожалуйста-пожалуйста, пусть руна озарится белым сиянием! Ну или хотя бы голубым! Только не зелёным — иначе это будет настоящий провал.

Но в тот момент, когда воображаемая точка озаряется бледной лазурью, дверь распахивается и в проёме показывается Фицрой. Все мои накопившиеся эмоции вспыхивают вдруг, как облитый смолой стог сена, к которому поднесли горящий факел, и руна загорается. Ослепительно-ярким светом. Огненно-оранжевым внутри с предательски зелёной контурной подсветкой. И на условного «эльва» под всеобщие крики и свист вместо снега и льда сыплются обгоревшие комья земли вперемешку с угольной золой. Не моргая, не отстраняясь, он буквально распинает меня взглядом. Ответный посыл не уступает в силе, и я не без удовольствия и внутреннего злорадства вижу в его глазах недоумение и удивление. Из-за его спины выглядывают ошеломлённые лица командиров «Феникса» и «Хамелеона».

— Простите за опоздание, профессор Прингл, — отряхнув китель, невозмутимо произнёс Фицрой. — Разрешите войти?

— Входите, — милостиво разрешил тот и, проводив взглядом спины всех четырёх командиров, рассредоточивающихся по аудитории, вновь обратился ко мне: — Какой балл был у вас по начертательной магии в Хендфорде, кадет Фостер?

— Девяносто три по шкале «А».

— Если и дальше будете показывать такие результаты, вряд ли продвинетесь выше пятидесяти.

— Разрешите попробовать ещё раз, меня отвлекли.

— На поле боя вас будет отвлекать множество непредвиденных факторов и вместо низкого балла в лучшем случае вы получите ранение. Садитесь.

— Да, сэр.

Сгорая от противоречивых чувств, я развернулась и направилась туда, где остались моя тетрадка и ручка.

Но на моём месте рядом с Карсоном почему-то сидел Фицрой и изучал чёртову записку.

— Здесь занято, — процедила я.

Неспешно и завораживающе, как в замедленной съёмке, поднялись его чёрные ресницы и на меня уставились два наполненных чернильной мглой глаза.

И глубоко внутри расцвела огненная руна. Словно без единого слова кто-то выжег её у меня под кожей. Внешне я не выдала себя ни вздохом, ни жестом, оставаясь спокойной и даже какой-то отстранённой, зато внутри жарко пылал огонь. Священный. Очищающий. Неугасимый. И такой насыщенно-яркий, что, клянусь, я чётко увидела его отблески в глазах напротив. Ноздри его идеально прямого носа раздулись на вдохе и замерли, зубы прикусили нижнюю губу до крови, лоб покрылся испариной, и я лишь могла догадываться, что он почувствовал.

Не проронив ни слова, Фицрой смял записку в руке и поднялся, уступая мне место. Я упала на стул, периферическим зрением успев отметить, что он, перепрыгивая через две широкие ступени, поспешил на «галёрку».