Книга Новенькая на факультете боевых магов, страница 43 – Александра Каспари

— Без проблем, — несколько растерянно отвечал друг, видимо, не ожидая от меня такого напора, — только не совсем понимаю, чего именно ты хочешь?

— Поцелуй меня.

— Что-о? — протянул он, отшатываясь и округляя глаза.

— Просто поцелуй. Ну что тебе стоит?

— Погоди. — Он попытался отцепить мои руки от своей одежды, но я держалась цепко, точно голодный клещ. — Не пойму, зачем тебе это нужно. Если что-то хочешь доказать Фицрою…

— Фицрой тут ни при чём! — взвыла я. — Помнишь, ты говорил про поцелуи и частички магии? Дал мне понять, что я могу рассчитывать на тебя в любое время. Мне показалось, ты и сам этого хочешь.

— Я просто хотел облегчить твоё состояние при морской болезни. Ничего иного я в виду не имел, поверь.

— Только не увиливай от ответственности, Брайс! Понимаешь, мне кажется, моя родная стихия вовсе не земля, а огонь. И если ты мне поможешь, я это узнаю наверняка. Ты ведь поможешь мне, да?

Если бы мне сказали, что мой первый поцелуй случится с другом детства, я бы подняла этого человека на смех. Но сейчас вся моя жизнь зависела от того, поцелует он меня или нет.

И я бы хотела быть уверенной в его положительном ответе на сто процентов, но вся соль в том, что уверенности той не наберётся и на пятьдесят.

— Прости, Одуванчик, но я не могу.

— Из-за Эффи?

— Из-за тебя.

— Меня?.. Что во мне не так?

— В тебе всё прекрасно, Элла. Даже больше, чем прекрасно. Я тебе разве не говорил, что ты — лучшая девушка во всём Тройственном Союзе?

— Не заставляй меня разочаровываться в тебе, Брайс Беккет. Или мне стоит просить Эркина? Он точно не откажет.

Я почувствовала, как на вдохе расширяется и опускается его грудь. Длинные ресницы дрогнули. Я всегда их любила особенной любовью и даже немного завидовала, так как мне, чтобы добиться такой же длины, приходилось использовать тушь или накладные ресницы, но в эту минуту они показались мне… недостаточно густыми.

— Ты ведь на самом деле этого не хочешь, — глухо сказал Брайс. — Не так. Не здесь. Не со мной и не с любым другим огневиком. И дело тут вовсе не в магии, разве я не прав?

Я разжала пальцы. Не до конца — из-за перенапряжения они не разгибались, точно их хворью какой-то свело. И медленно опустилась на пятки.

Возможно, доля правды в его словах есть, так как — что толку врать самой себе? — с плеч будто непосильная гора скатилась.

Джед Фицрой был твёрдо уверен, что порядок в его жизни наступил в тот день, когда его назначили командиром отряда «Гидр». Всё, что происходило до этого, настырная и абсолютно невменяемая новенькая обозвала «счастливым детством», хотя у него имелось другое, более подходящее и, безусловно, самое мерзкое слово, которое только могло придумать человечество — «манипуляции».

Он знаком с ними как никто другой.

«Джедуардо, милый, — растягивая слова на ла риорский манер, стенала вечно недовольная мать, — прошу, не шуми, у меня ужасно болит голова. Если ты не хочешь, чтобы я раньше времени умерла, будь хорошим мальчиком и поиграй во дворе».

«Съешьте ещё одну ложку, мастер Джедуардо, — упрашивала няня, запихивая в рот остывшую овсянку, — если не хотите, чтобы ваша будущая невеста была рябой и сварливой, как жена сеньора Гарризо».

«Ты не уследил за своей матерью, как я велел тебе перед назначением в Альверию, — выпучив налившиеся кровью глаза, кричал на шестилетнего сына капитан сухопутных войск Джон Фицрой, — и какой ты мужчина после этого, если на тебя совершенно нельзя положиться?» «У тебя скоро родится брат и ты не должен огорчать свою новую мать, — спустя полгода разъярялся он же, — поди и сейчас же извинись, если не хочешь, чтобы я опробовал свой новый ремень на твоей тощей заднице!»