Книга Мария, королева Нисландии, страница 11 – Полина Ром

Как бы анекдотично и тривиально это ни звучало, но такова была реальность окружающего мира, и с ней, с этой самой реальностью, придется как-то уживаться. Тем более что и горло болело совершенно по-настоящему, и кашель, сотрясавший хрупкое тело, был весьма убедительным.

Мария уже оставила мысли о том, что это розыгрыш: слишком много участников было задействовано для того, чтобы действо можно было счесть шуткой. И интерьер комнаты, и одежда окружающих, как и их странный язык, чем-то смахивающий на французский, которого Мария не знала. Даже время года и пейзаж за окном убеждали ее в том, что все вокруг самое настоящее, а не чья-то фантазия.

Пусть за это она и получила осторожный выговор от Эмми, но однажды, встав с горшка, Мария не полезла в кровать, а торопливо прошла к узкому окну: залитый солнцем сад лучше всяких других доводов убедил её, что этот мир другой. Здесь царила поздняя весна, ну или же самое начало лета. И почти ни одно из растений в саду опознать Мария не сумела. Многие деревья и кусты отцветали, но она даже не смогла понять: плодовые это растения или декоративные.

Пока спасало то, что прибывший в первый день попадания по требованию госпожи Мерон лекарь Фертон категорически запретил Марии разговаривать, почему-то больше всего опасаясь не только возвращения жара и болезни, но и некоего «огрубления голоса». Что это за «огрубление» такое, Мария даже представить себе не могла. Зато изо всех сил пользовалась своим положением: старательно слушала все разговоры, возникающие в комнате, запоминала имена присутствующих и пыталась хоть немного понять, как жить дальше.

“Поклоны у них почти стандартные, но вот эта странная привычка прикладывать руку ладонью к сердцу скорее похожа на какой-то восточный обычай… Прически несколько вычурные, но не полностью из своих волос: они вкалывают кучу искусственных локонов с завитыми прядями. Платья дворянки шнуруют сзади, прислуга — спереди. Впрочем, и в моем мире так же было. Но вот эти странные воротники-пелерины… Что-то я даже не могу вспомнить, где у нас такое носили.”.

За ней ухаживали: в комнате постоянно присутствовала горничная, та самая Эмми, ее личная служанка. Платье у нее, кстати, было зашнуровано сзади, как у дворянки, но остальные дамы явно не считали горничную ровней себе. Кроме Эмми, в комнате днем почти постоянно толклись другие люди. Например, здесь же жила сестра Марии принцесса Лютеция со своей собственной горничной Линдой. Рядом с Лютецией всегда находилась главная гувернантка — госпожа Мерон. А также присутствовали довольно скучные пожилые тетки, которые назывались фрейлинами. Все они постоянно следовали за Лютецией, и Мария не понимала даже, есть ли у нее собственные фрейлины, или младшим принцессам такой роскоши не положено?

Рано утром приходил и читал молитву пухленький священник отец Феофаст. Днем появлялись учительницы и читали лекции скучающей Лютеции. А еще сестра Марии обедать уходила куда-то в недра дворца, но неизменно завтракала и ужинала в общей комнате.

Раз в день, после завтрака больную дочь навещала королева-мать: высокая статная женщина в роскошном тяжелом платье, затканном иногда золотом, иногда серебром, возражать которой никто не осмеливался. Только принцесса Лютеция умела слегка поныть. Так, чтобы королева смягчилась и то отменяла урок для дочери, то просто существенно сокращала его время.