Книга Мария, королева Нисландии, страница 2 – Полина Ром

— Что я вам могу сказать? Повреждение лицевых нервов… Часть лица так и останется парализованной. Шрамы, если вы сильно захотите, потом можно будет удалить.

Маше было пятнадцать, когда она вернулась в школу. Пусть ей всегда приходилось пользоваться тростью, и она довольно сильно хромала, но сидение в четырех стенах квартиры сейчас казалось ей тяжелее, чем собственное уродство. Половина лица не пострадала и с левой стороны, в профиль, она выглядела такой же привычной, как и раньше. Одноклассники, которые уже были подготовлены классной к тому, что Маша болеет, оказались изрядно шокированы видом бывшей красавицы.

У некоторых, правда, ее внешность вызывала желание клюнуть или пнуть подранка, но классная бдительно следила за своей любимицей и жестко пресекала такие выступления. Уже через месяц, регулярно посещая школу, Маша оказалась в странной, достаточно искусственной изоляции: здоровые дети не травили ее, но и принять с такой внешностью в свой круг не захотели. Отворачивались и бывшие подруги, и те мальчишки, кто всего год назад готов был драться с кем угодно, лишь бы появился шанс сидеть с ней рядом. Единственное, что оставалось девочке: учиться. Учиться еще более жадно, чем раньше.

Бабушка Александра Дмитриевна ушла, успев полюбоваться золотой медалью внучки. Мама набрала учеников и пахала, не видя белого света: дочери нужны были санаторные процедуры хотя бы раз в четыре-пять месяцев, просто для поддержания подвижности. И стоили эти самые процедуры безбожно дорого. Институт девочке пришлось выбирать не по желанию, а по степени близости к дому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все пять лет учебы Мария так и пробыла невидимкой для своих сокурсников. Правда, на четвертом курсе у нее вспыхнул бурный интернет-роман с симпатичным парнем Андреем, с которым она познакомилась на форуме людей с ограниченными возможностями. Они даже встретились в реале: ему нужно было лечь в питерскую клинику, и, разумеется, Маша предложила остановиться у нее.

Первый раз он приехал с матерью, грузной, суетливой женщиной, которая бесконечно жаловалась на крошечные заработки в провинции и на то, как тяжело ей поднимать Андрюшеньку. Последующие разы он приезжал уже без мамы. Но чем больше встреч было в реале, тем больше Маша понимала: ее просто используют. Используют как приложение к бесплатному жилью и еде.

«Похоже, я для него просто кормовая база…».

Маша сидела у зеркала, тоскливо рассматривая белесые полосы на месте убранных шрамов. Часть лица так и осталась парализованной, и потому с левой стороны уголок губ был направлен четко вниз. Сейчас ее лицо напоминало ту самую театральную маску, где половина смеется, а половина плачет. Мама умерла от инфаркта, когда Марии было всего двадцать семь.

— А ты не думала квартиру продать и взять что-то поменьше? Глядишь, не пришлось бы столько за компом чахнуть, — недавно переехавшая в соседнюю двушку Надя была провинциалкой и матерью-одиночкой, получившей квартиру в наследство от двоюродной тетки, которую при жизни видела всего пару раз, еще в далеком детстве.

Надежда производила впечатление активной и несколько бесцеремонной женщины, и только позднее Мария поняла, какие запасы тепла, доброты и любви к жизни скрываются в душе новой соседки. Характер у Нади был достаточно боевой для того, чтобы продать крошечную однушку в умирающем северном городке и рвануть вместе с дочерью в светлое будущее.