Книга Мария, королева Нисландии, страница 5 – Полина Ром

— Маша, в магазин сегодня идешь? Прихвати для меня, пожалуйста, десяток яиц. И забегай вечером на пирожки.

Разумеется, ни в какой магазин Мария не собиралась, но отказать соседке было как-то неловко и потому, надев спортивки поприличнее и толстовку поновее, тщательно надвинув капюшон на лицо и склонив голову, она брала трость и медленно шла до ближайшего маркета, где, потея от страха и неловкости, покупала десяток яиц. Как ни странно, домой Мария возвращалась чувствуя себя как минимум — укротителем драконов!

Сама Надежда у Марии дома бывать не любила:

— Слишком уж у тебя… торжественно как-то… и книг эвон сколько! Мне вроде как неловко тут. Я такое только в библиотеке видела! Неужели ты все прочитала?!

Зато Манюня охотно посещала свою тезку, частенько прихватывая с собой Пушка. Кот выбирал для отдыха всегда одно и то же место — старое, но крепкое кресло в комнате, где раньше жила Александра Дмитриевна. Ее самое любимое кресло. А вот Манюня предпочитала зал, где тыкала пальчиком в книги и строго спрашивала:

— А эта про что? Расскажи мне! — требовательно добавляла малышка.

И Мария рассказывала: сказки и детские повести, серьезные романы и небольшие пьесы: детские, подростковые и взрослые. В общем, все подряд.

Но все же по вечерам значительно чаще собирались у Надежды. Она охотно брала дополнительную работу у соседок, кроме той, которой ее нагружали в ателье. И, понимая, что Мария из-за тремора рук не сможет делать то же самое, неторопливо рассказывала ей:

— Нет, кожу совсем не так шьют. Даже для меха. Смотри, вот я специальную иголку использую. А на коже, чтобы шовчики ровные были, сперва пробойником дырочки наносят. Это, Мария, такая штучка с четырьмя зубчиками. Я как-нибудь потом тебе покажу, как шмотки разберу окончательно.

Все эти рукодельные вещи, которые медленно возникали на глазах у Марии, казались ей настоящим чудом.

Постепенно эти встречи становились все более частыми, и скорлупа одиночества, которая окружала Марию после смерти матери, дала ощутимую трещину. Ей близки и дороги стали и маленькая Манюня с ее Пушком, и говорливая рукодельница Надежда.

Рядом с ними она отогревалась душой, совершенно не чувствуя зависти к прекрасным работам соседки. Та делилась знаниями легко и охотно, казалось, не замечая инвалидности Марии. И однажды вечером, совершенно непринужденно сунув ей в руки иглу, швея торопливо сказала:

— Тут и точности-то никакой не надо! Просто сметать на живую нитку… А если ты мне не поможешь, я опять до самого утра провожусь и на работу не выспавшаяся пойду.

Стежки у Марии получались не просто кривые, они шли каким-то нелепым зигзагом. Рядом, высунув от старательности кончик языка, с какой-то деталью одежды пыхтела Манюня, а Надежда, яростно нажимая на педаль швейной машинки, приговаривала:

— Вот вы с Манюней прямо мои спасительницы! Что бы я без вас, девочки, делала!

С этого момента, как ни странно, пропал страх Марии перед работой руками. Даже ролики в интернете она теперь смотрела совсем по-другому. Не просто любуясь процессом, а пытаясь вникнуть и понять, что и как делается. Рукодельницей так и не стала — тремор не проходит по желанию, но многие процессы стала понимать, четко представляя, как сделала бы такое сама, если бы была здорова.