Книга Законы стаи, страница 26 – Полина Ром

Посуду Нерга мыла в глубокой миске одной и той же водой всю, а потом насухо протирала тряпкой. Конечно, в пальцах она не скользила, но считать ее чистой после этого можно было только условно. Я с трудом перебарывала чувство брезгливости. Иногда мне казалось, что Нерга не то, чтобы прямо догадывается о моем «вселении» в тело, но что-то такое начинает подозревать. Это меня пугало.

Она охотно отвечала на все мои вопросы, но даже то, что именно я спрашивала, удивляло и настораживало ее. Да и не на все она могла ответить. Конечно, простые бытовые вопросы типа: «Как зовут соседку?», «Как называется растение?», «Как называется рыба?», отторжения у нее не вызывали. Она отвечала просто и спокойно, чуть сожалея о моей нарушенной «памяти».

Зато объяснить мне толком, что такое стая она так и не смогла.

По ее словам в городе стай не было. Появились они не так и давно, лет двадцать назад, но она совершенно не представляла, откуда появились сарты, кто их назначил и почему их все слушаются.

Сарты — это руководители стай, и Нерга так и не смогла мне объяснить выборная это должность или наследственная. Я путалась в непонятных мне реалиях мира, а она, похоже, испытывала уже некое раздражение от моих бесконечных вопросов.

Странный социум, существовавший за дверями нашего дома, поражал какой-то нелепой бестолковостью и неорганизованностью. Не было никаких опознавательных знаков, подтверждающих принадлежность к стае. Не было и документов. Слово «бумага» в моем лексиконе присутствовало, но когда я попыталась добиться от женщины ответа, она только удивленно хлопнула себя руками по полным бедрам и растерянно сказала:

— Да что ты, Мари, деточка, и впрямь с ума сошла? Откуда же здесь, на окраине какая-то там бумага? Мы ведь, чай, не городские!

На третий день я напросилась в помощницы к Нерге — мне было неловко есть в ее доме, ничего не отдавая взамен. И я видела, что она любит и жалеет меня. Точнее, конечно, не меня, а свою дочь. Судя по всему, прежняя Мари и так помогала матери, потому через пару дней мы с утра отправились в прачечную.

Надо сказать, работа была совершенно адская. Недалеко от нашего дома, примерно на том же уровне, был поставлен длинный щелястый сарай, в котором постоянно топили несколько печей. Рядом с сараем протекал небольшой каменистый ручей, не слишком глубокий, но порожистый. Часть берега была покрыта деревянным настилом. На нем, задрав пятые точки кверху, на коленях стояли женщины и полоскали белье в ледяной горной воде. Здесь его почти не терли руками, а кипятили в огромных чанах с раствором щелочи.

На торцах сарая были широкие, постоянно открытые двери с обеих сторон. По этому длинному коридору постоянно гуляли довольно прохладные сквозняки, от печей несло жаром, над бачками клубились едкие испарения…

Сидеть и отдыхать было некогда. Я с каким-то ужасом смотрела на крупных массивных женщин, из которых моя мать была, пожалуй, самой мелкой и пожилой. Целыми днями я таскала воду в тяжеленных ведрах, колола и закидывала дрова в ненасытную печь, помогала Нерге снимать неподъемные бачки и полоскала белье в ледяной воде.

К вечеру ломило все тело, гудели ноги, кожу на руках и лице пощипывало от осевших за день щелочных испарений. Здесь же во много рядов были натянуты веревки, где развешивалось выстиранное белье. Высохшее складировалось в огромные корзины с двумя ручками, и их шустро утаскивали молодые мальчишки из стаи гладильщиков.