Книга Законы стаи, страница 85 – Полина Ром

— Почтенный, давайте мы проводим вас до дома.

Старик что-то буркнул весьма нелюбезно и попытался поднять свой груз. Вмешалась Мари:

— Как вас зовут, почтенный?

— А то вы не слышали! — сварливо заявил дед. — Болваном меня зовут.

Мари вздохнула и ответила:

— Меня зовут Мари, а его, — она кивнула в мою сторону. — Оскар.

— Мне-то какая разница? — в его речи слышалась какая-то легкая неправильность.

Я подхватил тюк с циновками, который был не такой уж и легкий. Старик засуетился и закричал:

— Отдай! Отдай! Это мое! — он даже попытался толкнуть меня в грудь.

Чувствовал я себя дурак дураком и беспомощно глянул на Мари.

— Почтенный, мы просто хотим помочь. Оскар донесет ваш груз к вам домой. Но если вы возражаете — мы сейчас же отдадим его вам и пойдем своей дорогой.

Ее спокойный голос как-то утихомирил гнев деда. Заскорузлой рукой он вытер бегущие из глаз слезы и весьма ощутимо заколебался. Потом, с подозрением глядя на меня, буркнул:

— Вперед иди! — и, видя, что я не слишком понял, раздраженно добавил. — Вперед, вперед, передо мной иди!

Пыльная тропинка забиралась чуть выше в гору, потом вильнула в какую-то ложбину и слегка спустилась вниз. Здесь тоже жили люди, но даже наши с Мари достаточно убогие дома выглядели истинными дворцами по сравнению с местными хижинами.

Собраны жилища были, что называется из говна и палок. Выцветшие разноразмерные доски, насквозь проржавевшие куски листового железа, обломки кирпичей, растрескавшаяся глина стен. На крышах — битая черепица, солома, невнятные ветки.

Таких хижин было десятка полтора. Во дворе возле одной из них неловко копошилась молодая женщина с одной рукой — второй просто не было выше локтя. У другой хижины сидела старуха и вычесывала металлической щеткой какое-то волокно, напоминающее паклю.

Старик проковылял к одной из этих хижин и требовательно сказал:

— Отдай!

Я скинул циновки, ощущая странную неловкость оттого, что я молод и здоров.

Нас явно не собирались приглашать в дом или как-то благодарить. И женщина, и старуха бросили свои дела и молча смотрели на нас — было полное ощущение, что мы мешаем им заниматься повседневными делами. Старик, неловко раскачиваясь, с трудом заволакивал свои циновки под крышу, и мы просто ушли.

По дороге оба молчали — обсуждать тут было нечего. Нельзя сказать, что до этого момента я никогда не сталкивался с нищетой. Сталкивался, разумеется. Но все же общее впечатление было очень гнетущим. И мы оба постарались поскорее выкинуть эту встречу из головы.

На следующий день мы вновь встретили старого Болвана — он дожидался нас. Похоже, тот участок дороги у развилки был для него самым тяжелым. Не из-за подъема вверх, а из-за нашедших себе бесплатное развлечение подростков.

Старик ничего не просил, даже не счел нужным поздороваться с нами. Он стоял возле несколько похудевшего свертка с циновками, поставленного на попа, и делал вид, что просто отдыхает.

И я, и Мари, мы оба видели, что стоит он там уже давно. И оба молчаливо согласились удлинить наш путь домой на эти жалкие десять-пятнадцать минут.

Мы поздоровались, так и не дождавшись ответа. Я вскинул циновки на плечо и пошел вперед. Старик молча ковылял сзади, но в этот раз, кроме циновок у него была с собой сумка, похоже, довольно тяжелая. Однако, при попытке Мари взять эту сумку, он грубо буркнул: