Книга Законы стаи, страница 86 – Полина Ром

— Не лезь!

Не стал он любезнее и на третий день.

Жители этой ложбины, похоже, перестали нас бояться или стесняться. Часть из них были профессиональные нищие. Особенно меня поразил покрытый какими-то чудовищными струпьями молодой мужик. Он шел по тропе сразу за нами.

— Ну, нифига себе! — Мари говорила на русском, но у обитателей чужой язык не вызвал никакого интереса. — Оскар, ты не боишься, что мы какую-нибудь заразу кожную подцепим?

Ответить я не успел. Этот парень, не обращая внимания на нас и остальных людей, начал царапать себе лицо, осыпая собственные лохмотья крошевом. Под струпьями обнаружилась вполне обыкновенная кожа.

— Лойка, воды принеси — рыло чешется. — рявкнул он.

Из хижины выглянула, точнее — почти выползла сравнительно молодая и изрядно пьяная женщина. Мужик взбеленился.

— Ты, тварь, неужли все без меня выпила?!

Тяжелая оплеуха повалила ее на землю, где она начала неловко ворочаться, пытаясь встать. Впрочем, добивать ее мужик не стал. Грязно выругавшись, он продолжил соскребать с себя струпья.

Лицо Мари брезгливо сморщилось, а я заметил, с каким интересом наблюдает за ней старик.

— Что, не нравится?!

Это был первый раз, когда он заговорил почти нормально, хотя в его вопросе скрывалась изрядная доля ехидства. Мари отвернулась от безобразной сцены и очень спокойно ответила:

— Да, почтенный, не нравится.

— А чем же тебе такая жизнь плоха?! Он сегодня поработал, дня на три, а то и на четыре себе выпивку обеспечил.

— Может быть потому плоха, — ответила Мари, — что выпивка не является целью моей жизни.

Старик неприятно захихикал и, обращаясь ко мне, сказал:

— Ишь ты! Смотри-ка, цель у нее в жизни есть!

Надо сказать, что особого интереса у меня эти жители дна не вызывали. Так, легкое и мимолетное чувство жалости, не более. Я равнодушно пожал плечами и не стал отвечать, а обратился к Мари:

— Пошли домой, я устал.

— Эй ты! Как там тебя? Оскар вроде?

Мы уже уходили, но на голос я повернулся — старик торопливо ковылял за нами.

— Оскар, — подтвердил я.

— Ты, это… — он как-то неловко попыхтел, а потом сказал: — Благодарствую за помощь, Оскар.

В общем, это было довольно неожиданно. Я только кивнул головой и машинально ответил:

— Да в общем не за что.

Продолжать беседу он не стал, развернулся и пошел к своей хижине.

По дороге домой Мари задумчиво спросила:

— А ты заметил, как странно он говорит?

— Заметил. Возможно, он приезжий.

Утром следующего дня мы продали дом Мари. В море не ходили, зато с утра успели попасть в храм и договориться насчет местного «венчания». Деньги я прикопал возле забора — мы решили, что так будет безопаснее.

За это время мы оба, и я, и Мари, вполне удачно мимикрировали под местных. Даже эту самую решетку молчания использовали уже совершенно машинально. Однако, ни она, ни я не представляли, как проходит местный свадебный обряд. Поэтому вечером Мари плотно вцепилась в Оллу.

МАРИ

Самая большая неприятность в предстоящей свадьбе поджидала нас после обряда. Сам по себе обряд ничего особого из себя не представлял. За приличную мзду жрец попел вокруг нас, побрызгал какой-то жижей с запахом дешевого одеколона, потом подал в руки Оскару небольшой хлебец, размером всего с ладонь и потребовал:

— Отдели, сыне божий, долю положенную жене своей и чадам, и домочадцам…