Книга Невестка слепого барона, страница 32 – Полина Ром

— Не больно-то я люблю хлеб в людях покупать. Ан ничего не поделаешь: по хлебной печи трещина пошла. Это сколько еще времени пройдет, пока ее переложат, – недовольно добавила женщина. – А муж мой, сами изволите знать, сестра Анна, без хлеба за стол не сядет. Тут второго дня кухарка лепешек испекла. Так очень господин мой недоволен был и мне выговорил. Дескать, мы не крестьяне, чтобы такие лепехи есть.

Затем, обращаясь к своей дочери, баронесса нравоучительно добавила:

— Хлеб, Раниночка, лучше в дому у мужа печь. Вот вроде грех жаловаться: монашки наши с молитвою пекут, а все одно вкус не такой. Оно, конечно, и возни больше, если дома печь, да и дороже выходит для хозяйства. Но мы-то, хвала Господу, не последнюю корку доедаем. Уж папенька постарается тебе мужа найти, чтоб непременно в доме печь стояла. А дальше все от тебя будет зависеть. Какую кухарку найдешь, так и жить будешь.

Часа через три от начала торговли, когда у нас осталось значительно меньше половины буханок, сестра Анна вдруг подтолкнула меня локтем в бок и сказала:

— Гляди-ка, милая! Вона там от Гусиной Заводи телега заворачивает… Не твои ли это родичи пожаловали? Чтой-то припозднились они сегодня. Добрые-то люди уже домой спешат к обеду.

На людей, вылезших из телеги, я смотрела очень внимательно, пытаясь скрыть страх. Разумеется, никого из них я знать не знала, а ведь они — семья прежней Клэр. Скажу что-то не то – мигом догадаются. Из тех разговоров, что вели монахини в монастыре, я помнила только, что у Клэр много старших сестер. То ли шесть, то ли и вовсе семь. Помнила, что мать в очередной раз ждет ребенка. Но я не знала даже их имен, не понимала, как к ним обращаться.

Первым шел мужчина средних лет, довольно симпатичной наружности. Темноволосый, даже чуть цыганистый, навскидку лет сорока. Отставая от него на шаг, уточкой переваливалась женщина. Отечное морщинистое лицо, обвисший живот: похоже, дело двигалось к родам. И она стыдливо прикрывала его цветастой нарядной шалью. Эта самая яркая шаль разительно отличалась качеством от тряпочного балахона, в который была она одета.

Придерживая женщину под руку, шла молодая девушка, одетая в простенький сарафан и штопаную блузку. Она была сильно похожа на цыганистого мужчину. С другой стороны от беременной женщины, не прикасаясь к ней, шел молодой рыжеватый мужик. Замыкала всю компанию дебелая босая селянка. Из тех, про которых говорят «кровь с молоком». Не сказать, чтобы отличалась она красотой, но здоровью ее можно, мне кажется, даже позавидовать.

Они целенаправленно двигались в сторону нашего прилавка с хлебом, и я обратила внимание на такую деталь. Мужчины оба были обуты в те самые полусапоги-полуботинки: как я поняла, показатель зажиточности. На женщине были потрепанные сланцы, а девушка и служанка шли босиком. Думаю, это родители Клэр и одна из

сестер с мужем.

Я опасалась этой встречи. Напряжение внутри росло так, что в какой-то момент я попыталась сдвинуться за спину сестры Анны. Похоже, монашка заметила этот маневр и взяла меня за руку, крепко сжав. Подошедшей компании она поклонилась в пояс, снова сжав мои пальцы. Я сообразила, что Анна дергает не просто так, и тоже поклонилась.

— И тебе пошли Бог здоровья, доченька, – торопливо и равнодушно проговорила беременная женщина. Выглядела она лет на десять старше мужа. Видно было, что чувствует себя не слишком хорошо. Тем не менее она попыталась быть приветливой с сестрой Анной: -- Нам, матушка, хлебца бы.