Книга Локация «Берег», страница 51 – Ирина Дегтярева

— И что же «хорошие» коммунисты не вмешиваются в эту вакханалию братоубийства? — Кедров вспомнил, что мужчину ему представили как поручика Андрея Андреевича Панина.

— Сметут, — спокойно ответил Панин, подливая вина рядом сидящей Лёле. Кедров с ревностью вспомнил, что этот поручик вился около нее еще до того, как сели за стол. — Должен же кто-то оставаться там в здравом уме и твердой памяти.

— Так сказать над схваткой? — встрял кругленький Ярушин с кудрявыми бакенбардами и такой же кудрявой, но поредевшей шевелюрой. — Выгодная позиция. Дождаться, когда расчистят поле, и занять позицию у власти. Вы это предлагаете?

— Я ничего не предлагаю, Миша. Теперь я и сам за бортом. Вернее, в другой лодочке, называемой США. Там у меня какой-никакой бизнес. Деревообрабатывающий, а также производство и продажа станков для деревообрабатывающей промышленности. Будем и с Россией сотрудничать. — Он протянул Лёле яблоко, белозубо улыбаясь. — Кстати, Троцкого отправили в ссылку еще в 1927 году, а в прошлом году и вовсе отправили из СССР.

— Вы хотите сказать, что это подтверждает вашу теорию о плохих и хороших коммунистах? — насмешливо, но и с долей настороженности спросил Кедров.

— Это подтверждает только то, что Россия жива вопреки всему. С нами или без нас она существует. Движется, развивается или деградирует, но существует. И пора нам это понять и принять. Как ни крути, мы — эмигранты. Нашей прежней России уже не будет, она — другая, но разве мы любим ее меньше?

— Мы любим наши воспоминания, — вдруг сказала Лёля.

— Верно, — согласился Андрей, взглянув на нее чересчур тепло, как показалось Ивану Аркадьевичу. — Но представьте, что вас завтра позовут и скажут, что родина в опасности. Со всеми этими террористами, ополоумевшими от голода и жадности, живущими по принципу «грабь награбленное», отвергающими Бога и заповеди Божьи, и с другими, которые в свое время промолчали, решили отсидеться, а теперь ропщут вполголоса, а то и лишь мысленно, боятся; с работягами, которые несмотря ни на какой политический строй пашут землю, работают на заводах и фабриках. Они все разные, но они все — наши. Вы не пойдете на призыв родины?

— Мы до сих пор ждем этого призыва, — в тишине, повисшей в гостиной, негромко сказала Ольга.

Но Панина не впечатлила ее самоотверженность.

— Мы ждем призыва, чтобы сместить нынешнюю власть и вернуть ту, свою, родину. А я говорю о том призыве, когда мы пошли бы в бой за родину, такую, какая она есть сейчас.

— Все равно, — искренне настаивала Лёля.

— Вы обратите внимание, милая Ольга Дмитриевна, что только вы за этим многолюдным столом вступаетесь за родину. Пусть и на словах. Наши господа офицеры молчат. Как думаете, почему? Солидарны с вами? — Панин покачал головой. — К сожалению, и им, и мне жизненный опыт, не позволяет с вами согласиться полностью. Нет, мы конечно, пойдем на зов. Не за царя, а за родину, просто — за Россию, но мы знаем, чем кончится наш бесславный поход. Нашу помощь примут, а потом нас же…

За столом повисло тягостное молчание. Всем очень хотелось домой, но страх того, что там ожидает пересиливал ностальгию.

— Господа! Давайте на мирные рельсы! — вмешалась Антонина. — Давайте лучше выпьем за наше здоровье, за благополучие…

По хозяйству Кедровым помогала Валида — жена Аббаса Дахака — рыбака, которого Кедров оперировал, когда на лодку Аббаса в рассветных сумерках наехал теплоход. Рыбака выловили, довезли до госпиталя, окровавленного, с большой кровопотерей и черепно-мозговой травмой. Иван Аркадьевич провел сложнейшую операцию, но Дахака спас. Как только араб оправился от ранений и снова стал выходить в море, у Кедровых все время была свежая рыба к столу, а на столе появились тунисские блюда, приготовленные Валидой.