Онлайн книга «Локация «Берег»»
|
— Это к чему ты мне рассказываешь? — Миронов повел широкими плечами. Его сейчас меньше всего волновала работа. — А детей у них нет? — У кого? А-а, — догадался Андрей. — Пока нет. А рассказываю я тебе об этом потому, что ты наверняка захочешь увидеть Лёлю. А поехать туда можно только под благовидным предлогом. Меня перебрасывают на работу в Германию. А вот ты по моим наработкам мог бы отправиться в Бизерту и попробовать задействовать в работе с местными этого самого Кедрова. Вполне перспективная кандидатура. Я доложу свои соображения, чуть сгущу краски, дескать, есть вероятность создания контрреволюционной организации. Будем надеяться, что такую поездку сочтут необходимой. Миронов вздохнул. — Я так надеялся, что они живы. Потом пытался смириться с данностью. А теперь я растерян еще больше. — Ты эту свою растерянность отставь, — строго уставился на него Панин. — Думаешь ее вернуть сюда? По глазам вижу, что думаешь. Этим ты погубишь и ее, и себя. Для вас обоих хорошо, что она там. Здесь ее арестуют, а затем и за тебя возьмутся. Ты же все понимаешь. А чтобы никто из наших туда не поехал, и не заинтересовался Ольгой Дмитриевной Мироновой, поехать в Бизерту необходимо тебе самому. 1933 год. Бизерта Миронову пришлось схитрить. Он подослал к Ольге местного мальчишку с запиской. Почерк в записке изменил, хотя вряд ли она могла его помнить. Они расстались еще в 1915 году. А после семнадцатого года дочь с женой уже были в Крыму. Дмитрий Кириллович запомнил дочь пятнадцатилетней девочкой с длинной косой, в платье с матросским воротником и россыпью веснушек на чуть вздернутом носике. Теперь он увидел спешащую по набережной высокую стройную женщину с высокой прической и бледным лицом. Только чуть вздернутый нос и широкие как у ее матери скулы выдавали в ней его Лёлю. Туфли на низком каблуке, бежевое платье с подолом немного за колено, лакированная сумочка, с петлей, надевающееся прямо на кисть руки, крошечная шляпка, не портившая прическу — Ольга выглядела состоятельной дамой, и у Миронова ёкнуло сердце. Он-то ожидал увидеть ее несчастной, нищей, обездоленной. Он ждал ее около касбы. Тут можно было скрыться от посторонних глаз. Миронов выступил из тени старинной стены крепости. Ольга, чуть склонив голову к плечу, прищурившись на солнце, пыталась издалека понять, кто же это вызвал ее запиской, а главное, умолял прийти одной и утверждал, что их встреча вопрос жизни и смерти. Она приближалась, как ему казалось, слишком медленно. Время для него словно бы остановилось, стало тягучим, как мед, которым тунисцы так щедро пропитывают сласти. Он боялся, что вот сейчас остановится сердце в момент, которого он ждал с нетерпением несколько месяцев, пока добивался своего выезда сюда, потом, когда добирался с приключениями в США, а уже оттуда, пароходом в Тунис, через Италию. Вдруг Дмитрий Кириллович увидел, что Ольга пошатнулась и заваливается набок. Он забыл о собственных переживаниях, бросился вперед и успел подхватить дочь, потерявшую сознание. Она узнала его. Миронов целовал ее руки, лоб, щеки, волосы. Он сидел на камнях, нагретых африканским солнцем и не мог поверить, что его дочь, его Лёля лежит у него на коленях, запрокинув бледное лицо к безоблачному небу. Наконец, она открыла глаза с непониманием, что произошло. Но пролетели какие-то доли секунды, и Ольга, вскрикнув, спрятала лицо у отца на груди. Прижалась, не в силах ни говорить, ни подняться на ноги. Этими немыми объятиями она словно делилась всем пережитым: отступление с белой армией и бесконечный страх попасть в руки красных; голод, штопанная-перештопанная одежда; болезнь матери, которая угасла в больнице, где Ольга и познакомилась с доктором Кедровым; похороны и кладбище, куда пришел только Иван Аркадьевич; курсы медсестер и новая жизнь рядом с Иваном, его решение обвенчаться с Антониной и крест на их будущей совместной жизни; страшные морские переходы в тесноте и голоде. Отцу тоже было чем поделиться, но она вряд ли смогла бы представить, что пришлось пережить ему, там, в новой России… |