Книга Локация «Берег», страница 73 – Ирина Дегтярева

— Мне интересна проблема вирусного происхождения рака. Михаил Петрович начал говорить про Зильбера и вдруг оборвал себя. Почему, Дмитрий Кириллович?

— Поехали ко мне. Я тебе позже расскажу.

Они сели в ЗИМ и направились на Кутузовский проспект, где у полковника МГБ СССР в отставке Миронова находилась квартира. Не слишком большая, но все же просторная по сравнению с той коммуналкой на Малой Бронной, где он жил до войны.

Блестящий паркет, чистота, граничащая со стерильностью. Тишина в квартире.

— Вы один живете? — спросил Александр.

— Зачем же? У меня сын есть, но он с невесткой и внучками на даче. Я тоже отдыхаю от них. Больно шумные. Старшую внучку Ольгой зовут, — он поставил трость в корзину для зонтиков. — Проходи, голубчик. Давай по-простому, на кухне. Ты водку пьешь?

Кедров пожал плечами.

— Как-то не приходилось. Я вино предпочитаю. Ну, пиво на худой конец. А еще лучше кофе. Люблю кенийский кофе. В нем нет сладости бразильского или колумбийского кофе.

— Да ты гурман! А я тут несколько опростился, — посетовал Миронов. — Давай тогда чайку, что ли.

Он поставил чайник на плиту и указал на один из массивных стульев:

— Присаживайся.

— Так что с этим ученым? — напомнил Александр о недавнем своем вопросе.

— С ним, к счастью, ничего, — вздохнул Дмитрий Кириллович. — Если не считать того, что в 1930 году его посадили первый раз. А второй раз уже в 1937-м.

— За что? — испуганно воскликнул Кедров.

— В 37-м на него написали донос. Нелепый как и большинство доносов. Дескать, он хотел заразить москвичей, запустив вирус энцефалита по городскому водопроводу. С другой стороны его обвиняли, что он медленно разрабатывает лекарство против энцефалита.

— И что, это восприняли всерьез?

— Тогда и более нелепые вещи воспринимали за чистую монету. Спасибо, что не расстреляли. Сидел в лагерях на Печоре. Но и там работал. Разработал препарат из ягеля против авитаминоза и спас жизнь многим заключенным. Два года отсидел, а вернувшись, как это ни парадоксально, стал заведующим отдела вирусологии в Центральном институте эпидемиологии и микробиологии.

— Не понимаю, как такое возможно?

— Когда поймешь, тогда повзрослеешь, — непонятно заметил Миронов. — А в 1940 году Зильбера арестовали в третий раз. Он не хотел работать над бактериологическим оружием. Ученый, понимаешь ли, пацифист до мозга костей, такой же идеалист, как твой отец. Интересно, все врачи такие?

— Врач не может не быть пацифистом. Он спасает жизни.

— Да-да, это в природе людей врачующих. Вот тогда-то в лагере он и занялся исследованием происхождения раковых опухолей. Заключенные ему для опытов ловили мышей и крыс. Зильбер утверждал, что опухоли имеют вирусную природу, но вирус — это лишь пусковой механизм. Далее она развивается уже по другим законам. В 1944 году Зильбера освободили. Письмо Сталину подписал в том числе и Николай Бурденко. Кстати, узнав о злоключениях Зильбера, Сталин извинился перед ним и ученый получил Сталинскую премию и продолжает работать.

— Ему от этого легче? — скептически скривился Александр.

Миронов разлил чай по стаканам в подстаканниках. Выглядел он озабоченным, поглядывал на часы.

— Это сложно объяснить тебе, гражданину Швейцарии, но таких судеб, как у Зильбера довольно много. Вместе с Зильбером были арестованы Захаров и Барыкин. Их тоже обвинили во вредительстве. Владимира Барыкина расстреляли в апреле 1939 года. Захаров сошел с ума и умер в тюремной больнице. Только что это меняет?