Книга Локация «Берег», страница 70 – Ирина Дегтярева

Но парк существовал до сих пор… Миронов свернул с проселочной дороги на аллею, вернее, на то, что от нее осталось. Несколько лип были повалены, другие разрослись сильно, почти закрыли ветвями просвет над дорогой. ЗИМ тяжело и медленно переваливался по колдобинам, за ним поднималось облако пыли.

Автомобиль остановился около двух столбов, на которых когда-то висели ворота. Кирпичные столбы почти разрушились, правый зарос вьюнком, цветущим белыми цветами-граммофончиками.

— Тут был въезд в усадьбу, — пояснил Дмитрий Кириллович. — От дома почти ничего не осталось. Растащили деревенские. Теперь кирпичики из стен вашего дома попали в фундаменты и стены других домов. Перекрытия, паркеты, окна, двери — всё унесли.

Александр растерянно покивал. Он вдруг вспомнил, как только что сидел среди ликующей молодежи, испытывал чувство единения с ними, а ведь это их отцы и деды грабили его усадьбу. Кедров прижался спиной к сиденью машины, словно закаменев. Он въезжал на земли, которые принадлежали бы ему по сей день, если бы не революция. А теперь — он сын эмигранта, пусть и состоятельного человека, ни в чем не нуждающегося. Чувство обиды поглотило всего Александра.

«Они тут принимают студентов со всего мира, чувствуют себя хозяевами, в то время как ограбили настоящих хозяев и выгнали их из дома, из России, — думал он, поглядывая на крапивные заросли по обочинам. — Из России, — мысленно повторил Александр, и вспыхнуло в нем такое чувство нежности к это земле, к этим крапивным зарослям, к липам, к кирпичным столбикам у входа, увитым вьюнком, к развалинам старой усадьбы, которая показались уже впереди, что он сглотнул комок подступивших слез. И сам удивился себе и такой своей эмоциональности.

Кедров подался вперед, к запылившемуся лобовому стеклу. Вот он — дом. Белые колонны, увенчанные вместо капителей ржавой арматурой, торчащей пучком из навершия. Осевшие, покрытые зеленью плесени стены, пустые оконные и дверные проемы, за ними чернота и… пустота.

На залитой солнцем поляне перед домом колышется высокий розовый Иван-чай. Александр понял, что тишина здесь как на кладбище, особенная…

Погруженный во внезапно нахлынувшие, вызывающие смятение, чувства, не сразу понял, что Миронов заглушил двигатель ЗИМа и вышел из машины. Стоит, опершись о крыло автомобиля, и курит папиросу. Едкий дым ее проник в приоткрытую дверь. Мотор машины урчал, остывая.

Кедров тоже вышел из машины и сделал несколько шагов по направлению к дому. Увидел остатки ступеней, густо поросших подорожником и лопухами. Он только сейчас понял, что тут нет абсолютной тишины — гудели шмели над Иван-чаем, чирикали птицы в кроне огромного дуба, отдаленно куковала кукушка, ветерок шумел в кронах и шевелил спутанную траву.

Александр пожалел было, что отца рядом нет, но тут же, спохватившись, обрадовался, что Иван Аркадьевич не увидит всего этого. Молодой человек прошел вперед, сел на ступени дома, где никогда не бывал, но считал его своим.

Не задумываясь, что позеленит брюки о траву, сидел, вслушиваясь, вдыхая ароматы травы и цветов. Дмитрий Кириллович стоял в стороне и не подступался с разговорами.

Наконец, Кедров поднялся. Внутрь он не пошел, понимая, что там ничего не увидит, кроме полной разрухи, крапивы, и поросли молодых тополей, проросших прямо в комнатах, лишенных потолочных перекрытий. Еще через несколько десятилетий о том, что тут когда-то была усадьба будут напоминать разве что горстки камней в траве, доходящей до пояса.