Книга Клуб анонимных цариц, страница 35 – Алекс Винтер

– Да никто никого не собирается бросать, – говорит отец с горечью, а мама поддакивает с такой рабской угодливостью, что Полине становится противно.

– Не бросим, не бросим. Мы все выполним. Мы проследим, чтобы ела, и с занятий ее заберем… Я тренеру скажу.

Полина поджимает губы. Скажет она… Мать Артемия боится до жути, его слово закон. Отец тоже не отважится возражать. Но что ей делать? Как теперь бороться с родителями, не забывая, что надо еще готовиться к выступлению. Что бы там ни говорил врач, невесомой она себя не чувствует, но двигаться уже легче. Полина пробует прыгнуть самый простой тулуп прямо в больничном коридоре, и у нее это довольно легко получается, только при приземлении немного кружится голова. Как только ее выпустят, она отработает это движение на льду. Там будет проще, и прыжок получится выше, ведь она уже похудела.

Из больницы ее забирает мать, и они бесконечно долго тащатся в такси. Мать все не решается начать заунывную беседу о том, как надо жить дальше. Она и сама когда-то каталась, только результаты были весьма посредственные, а потом замужество, фигура полетела к чертям, и прощайте, мечты об олимпийском золоте. Все, что не удалось воплотить в жизнь ей, она хотела реализовать в дочери.

С отцом сложнее. Он сажает Полину напротив и долго зло объясняет, что она не права, загубленного здоровья не вернуть и никакие чемпионские титулы его не утешат. Полине хочется выкрикнуть ему в лицо: «А помнишь, как ты ходил по двору и показывал всем мои медали? А помнишь, как ты ушел в двухдневный запой, когда я выиграла чемпионат? Ты гордился моими успехами даже больше меня, а сейчас ты предаешь мои мечты и идеалы?»

Но она молчит. И даже смиренно соглашается, обещает, что будет следить за собой, нормально питаться, лишь бы ее не отлучали от тренировок, на которых ее ждет Арсений, так верящий в нее. И она соглашается попить чаю с какими-то жирными печенюшками, а родители смотрят ей в рот, радуются, пока она давится тяжелым рассыпчатым тестом, а потом ее отвыкший желудок начинает бунтовать. Полина бежит к унитазу и извергает комья прожеванного печенья в унитаз, пока мать держит ее волосы. Обе плачут, и Полина даже не понимает, отчего рыдает: от осознания собственной никчемности или от радости, что в этот день она точно не поправится ни на грамм.

Наверное, я бы забил на просьбу Агаты. Дружба дружбой, но, когда у тебя несколько дел в производстве, не до выяснения обстоятельств смерти какого-то там тренера по фигурному катанию, тем более что убили его не в твоем районе и дела как такового у тебя нет. Так что пару дней я занимался исключительно своими проблемами, точнее – Леркиными. Сестру действительно отчислили за «злостные нарушения дисциплины», вряд ли что-то можно было изменить. Но проректор Павел Костров, который стал причиной отчисления Лерки, не выходил у меня из головы. С ним можно было поговорить, мама намеревалась пасть ему в ноги, но я убедил ее этого не делать. Найдя его соцсети, я вглядывался в фото рано облысевшего мужчины в очках и видел в лице что-то гадкое. Мне мерещился маньяк, что растлевал бедных девчонок, но тому надо было найти доказательства. Я допускал, что Лерка могла преувеличить. Потому я решил проверить.

Даже любительские методы быстро дали весьма пикантные результаты. Первым делом я пробил Кострова даже не по официальным каналам, а просто через интернет, через специальное приложение, а также по ботам, которые показывали, как Костров забит у людей в телефонах. Помимо имени, фамилии и должности, Костров у кого-то был забит как «не брать», «козлина» и «мразь». Вечером, вернувшись с работы, я растолкал Лерку, которая задремала у телевизора, и потребовал вспомнить, не отчисляли ли кого-то из института по надуманным обвинениям. Лерка сразу сообразила, что я имею в виду.