Книга Клуб анонимных цариц, страница 37 – Алекс Винтер

– Что говорит Интерпол?

Агата скривилась.

– Там какие-то мутные воды и подводные камни. Этот тип… Помнишь, был у тебя в отделе некий Антонов… Ну вот то же самое…

Я помнил Антонова: довольно скользкий тип, который не гнушался подставлять коллег. Карьерист, истерик, мелкий пакостник, он недолго продержался в убойном, поднялся выше и перешел в соседний район на должность замначальника. Меня с ним жизнь больше не сталкивала, как и Агату, но слухи долетали самые мерзкие. Один раз под Антонова начали серьезно копать, но он умудрился вывернуться, так что служебное расследование закончилось ничем. Агата говорила, что он откупился, причем за очень большие деньги. Где он их взял, история умалчивала.

– Возможно, вместе с Солнцевым тут отдыхала некая Виктория Садовская, – сообщила Агата и добавила ядовитым тоном: – Я поискала информацию, она – фигуристка, тренером является кто бы ты думал?

– Торадзе?

– Я всегда говорила, что ты умен, – порадовала она. – Они жили в одной гостинице, сомнительное совпадение, но поговорить с ней у турецких полицейских не вышло, она уже улетела домой. Судя по характеру ранений, она вполне может быть подозреваемой. Пообщайся с ней.

Я записал себе телефон Садовской и пообещал, что встречусь с ней и поговорю. Агата не была уверена, что Садовская захочет с нами общаться, помня о прошлом опыте и о том, как любит Торадзе ставить палки в колеса.

– Нам нужны какие-то неофициальные сведения, – сказала Агата. – Помимо той истории. Никто не хочет говорить о Солнцеве, он вроде бы такая фигура, но про него все молчат, как про жену Цезаря. Я готова сдаться и уехать, Стас. Эта беготня в колесе просто бессмысленна. У тебя есть мысли, кто нам может о нем хоть что-то рассказать?

– Есть у меня один могильничек, – усмехнулся я. – Не факт, что там тоже со мной поговорят, но попробую.

Несмотря на то что спортбар находился в самом центре города, на проходимом месте, народу там было довольно немного. Впрочем, ранний час оправдывал недостаток посетителей. Телевизоры на стенах показывали беззвучную и довольно вялую игру хоккеистов, судя по форме, наших. Ребята гоняли шайбу без огонька, за те четверть часа, что я пил свое пиво и грыз сухарики, не провели ни одной атаки. Бармен уныло протирал стойку и на меня, усевшегося подальше от дверей, поглядывал косо, с подозрением. Не знаю уж, чем я ему не угодил, то ли лицом не вышел, то ли тем, что под пиджаком у меня болталась кобура табельного. Я скорчил ему злую рожу. Бармен торопливо опустил глаза и больше на меня не смотрел. Избавившись от его внимания, я вытащил телефон и пересмотрел сообщения.

Агата явно была раздражена тем, что не контролировала ситуацию, и искренне не понимала, чем она может помочь расследованию турецких коллег. По ее словам, все ее участие сводилось к сидению на брифингах с умным видом, хотя школьных знаний турецкого ей явно не хватало, она понимала лишь каждое десятое слово, а переспрашивать, что происходит, у турецкого Пинкертона ей было стыдно. Когда я легкомысленно ответил, что, по крайней мере, из этой командировки она вынесет новый жизненный опыт и средиземноморский загар, она наорала на меня так, что я надолго запомнил. Хотя чего жаловаться? Я бы не возражал, если бы меня тоже отправили в командировку к морю. Тем не менее я пообещал, что попробую собрать все, что могу, об убитом Солнцеве. Официальная версия никуда не годилась, так что приходилось искать другие источники. И один из них уже шел по направлению ко мне от дверей.