Книга Клуб анонимных цариц, страница 71 – Алекс Винтер

С каждым днем ей все хуже, она почти не выныривает из спасительного забытья, а когда приходит в себя, ей тоже хочется плакать – от жалости к самой себе, к бедным родителям, которым суждено похоронить единственную дочь, гордость и надежду семьи, будущую олимпийскую чемпионку. Родители постарели на годы за несколько дней, у отца волосы совсем белые.

– Доча, ну зачем ты это все? – шепчет отец, когда дежурит в ее палате ночью, думая, что Полина спит. Но она не спит. Разлепив высохшие губы, с неожиданной злостью, проснувшейся от страданий, Полина отчетливо говорит:

– Это все Артемий. Он меня заставил. Он велел мне худеть.

На мгновение ее охватывает злобная эгоистичная радость: вот, она сказала, выпустила этот яд, обвинив кого-то конкретного в своих муках. Полина растягивает губы в улыбке. Сердце в груди начинает бешено колотиться, но Полина не пытается его угомонить. А потом ей становится очень больно. Полина успевает вскрикнуть, выдохнуть, а потом ее скручивает в последней агонии, в которой она не слышит отчаянного звериного вопля отца, ужаленного ядовитой змеей в сердце, уносясь куда-то к яркой вспышке красноватого света.

Обратно Селим и Агата летели крошечным самолетом одной из многочисленных компаний лоукостеров, где на борту не кормили, в лучшем случае предлагали напитки да втюхивали втридорога разные сувениры. В аэропорту, уже зарегистрировавшись на рейс, Селим оставил Агату и отошел звонить, холодея от мысли, что могла натворить Асия, а узнав детали, убежал в буфет, где жадно, из горла, выпил бутылку минералки, кашляя от пузырьков. Агата сразу догадалась, что дело нечисто, одарила его долгим внимательным взглядом, но ничего не спросила, за что Селим был ей благодарен. Рассказывать этой женщине, что выкинула его сумасшедшая жена, было стыдно.

Лететь предстояло всего ничего, час с небольшим. И первые пятнадцать минут они молчали. Сперва каждый молился своим богам, летать оба не любили и побаивались, потом, когда самолет поднялся на нужную высоту, приходили в себя. Агата сидела у иллюминатора, Селим у прохода, выставив туда одну ногу. Когда уши перестало закладывать, Агата повернулась к нему и спросила:

– Я не очень поняла, на что намекал Лонго. Семья Бояджи замешана в торговле людьми?

– Видимо, так, – нехотя признал Селим. – Турция уже много лет поражена этим пороком, как раковой опухолью. По-настоящему громкие скандалы начались в две тысячи пятнадцатом году, вы, наверное, помните эти страшные кадры с утонувшим мальчиком? Они тогда весь мир облетели. Это было жуткое дело, ужасные преступления на греческом Лесбосе, где вылавливали вскрытые трупы без органов, в том числе и детские. Людей потрошили в частных турецких клиниках, число пропавших исчислялось тысячами. Это были беженцы из Сирии, Ирака, которые хотели сытой жизни в Европе. А от Лесбоса до Турции всего шесть километров морем. Беженцы тогда шли потоком, через леса, штурмовали пограничные посты. Я не знаю, говорили ли в новостях России о том, как в Европе пытаются интегрировать эту массу людей, но это все была чушь. Слишком много оказалось людей, включая детей, которых покупали в Турции в лагерях беженцев. Столько лодок разбилось о камни острова Лесбоса, но поток не скудел. И беженцам начали помогать, появилась куча благотворительных организаций вроде Красного Креста или же «Докторов мира», основанных семьей Бояджи.