Книга Рождественские расследования, страница 16 – Алекс Винтер, Елена Дорош, Анна и Сергей Литвиновы, и др.

– Ясно, – вздохнула Кассандра. – Значит, попкорн отменяется.

– Именно.

За новой вспышкой последовали раскаты грома, но уже куда ближе.

– К нам идет непогодка, – констатировал Долгополов. – Ну что вы так долго возитесь, Андрей Петрович?

Гвоздодер сделал свое дело, и старая дверь со скрипом пошла вперед, в темноту дома.

– Так, говоруны, – обернулся к спутникам Крымов. – Идете за мной. Вначале Кассандра, потом умный дедушка.

Кассандра не смогла удержаться – рассмеялась.

– Надо было все-таки попкорном запастись, – сказала она.

Они включили фонари. Жилище прислуги традиционно соединялось с господским жильем. Тут многое перестроили за последний век, но схема особняка была типовой для своей эпохи. Некоторые двери открывались легким пинком, где-то нужно было налечь плечом, а где-то и вновь поорудовать отмычкой. Взломщики обошли первый этаж, заглянули во все закутки, потом прошли и второй. На мебель смотреть было нечего – она за сто с лишним лет поменялась тут раз двадцать пять. Простучать все стены – это была великая забота. Но, в сущности, что они искали? Пепел, оставшийся от сердца художника, или что-то еще? Разумеется – загадочный ключ! Но от какой двери? И что она скрывает?

– Кравцов говорил о печи, помните, изразцовой? – напомнила Кассандра. – Какой-то уникальной?

– Точно, – кивнул детектив, – изразцовая печь. Отыщем ее?

– Непременно, – поддержал его Долгополов.

Печь оказалась на первом этаже, заваленная развороченной мебелью. Когда-то она представляла собой произведение искусства, но теперь это было только напоминание о былой роскоши. Даже осколки керамической плитки, еще не слетевшие с основания, казались ценными. Но в центре печи, несомненно, был особый рисунок, и его контуры что-то напомнили Крымову.

– А ведь мы стоим как раз под самой башенкой, – вдруг сказала Кассандра. – А значит, и под шпилем.

– Верно, – задрав голову, согласился Антон Антонович.

Стекло хрустело под их обувью. В этот раз молния сверкнула прямо над улицей Алексеевской, где стоял дом Смолянских, ослепила всех разом. А за ней мгновенно гром расколол ночное небо, оглушив трех авантюристов, и покатился во все стороны, сотрясая дома, заглушая остальные звуки.

– Мамочки! – только и успела выкрикнуть Кассандра, словно звала на помощь.

Крымов усмехнулся: он и забыл, как она боялась грома. Однажды точно так же вскрикнула в Девьих горах, за Волгой, когда их застала непогода. Но тогда, под открытым небом, было куда опаснее.

И сразу же, нарастая, начался обломный ливень.

– Вот так тысячи лет назад громыхнет над головой несчастного грека или скандинава, – заметил Крымов, – он сразу тебе и Зевса придумает, и Одина, и самого черта.

– Это камень в мой огород? – спросил Долгополов.

– А в чей же еще? – усмехнулся детектив. – Вы у нас любитель языческой мифологии.

Вдруг догадка озарила его сознание. Помогла еще одна молния – сверкнула уже над самым особняком, атаковав страстно и страшно. Крымов рывком привлек к себе перепуганную Кассандру и заложил ей уши ладонями. Но он глаз не сводил с печи, на которой яркий свет очертил теперь уже ясный контур.

– Сердце! – выкрикнул Крымов. – В центре печи – сердце! Было…

Подобно рукам слепца, изучающего чье-то лицо, ладони Долгополова впились в это место и стали шарить по окаменевшему раствору, на котором когда-то была плитка в форме человеческого сердца.