Книга Рождественские расследования, страница 18 – Алекс Винтер, Елена Дорош, Анна и Сергей Литвиновы, и др.

Как проявились их шаги, с каждым из которых трескалось стекло под каблуками, так и пропали. Вскоре завелся мотор машины, вспыхнули фары, бросив свет в разбитое окошко, разметав блики по потолку, и автомобиль ночной гостьи исчез. Наступила долгожданная тишина. Остался только навязчивый, неугомонный дождь.

– Фу! – выдохнул Антон Антонович. – Думал – помру, когда она появилась в проеме. А потом вспомнил, что не мой это удел – помирать, и как-то полегчало.

– Вы – бессмертный? – лихорадочно весело от волнения и пережитого шока, неровным голосом спросила Кассандра. – Серьезно?

– Это болезненная тема для Профессора, – ответил за своего творческого и научного руководителя Андрей Крымов. – Лучше ее просто так не касаться. Ну что, выбираемся?

На улице, под мелким моросящим дождем, когда раскаты были уже едва слышны редкими отголосками с другого конца города, Крымов вдруг произнес:

– Как она сказала: ключ от его души? Так вот, я знаю, от чего этот ключ.

– От чего? – тотчас подхватила Кассандра.

– И ты не догадалась?

– Да не издевайся ты над бедной девушкой.

– От того места, где уже полтора века хранятся картины художника Венедикта Смолянского. Ее портреты! Метелицы. Те полотна канули еще тогда. Мы же проверили: их нет ни в частных коллекциях, ни в музеях. Теперь она получит их, но ей они и принадлежат.

– Очень может быть, что вы правы, – задумчиво кивнул Долгополов. – Но куда она их денет? В свои северные чертоги? Папе покажет? Думаю, он не слишком обрадуется.

– Понятия не имею, куда она их денет и кому покажет, – покачал головой Крымов. – Это только ее дело – Метелицы.

Кассандра не удержалась и спросила:

– Тогда, может, ответите еще на один вопрос? Раз такие умные?

– На какой? – обернулся к ней Крымов.

– Что будет пятнадцатого декабря? – Она смахнула с лица капли дождя. – Она только что говорила. Может, конец света? А, мужчины, что скажете?..

Где ты, благословенное лето? С ярким и теплым синим небом, белыми кучерявыми и текучими облаками? Где ты, роскошная осень с пронзительной синевой над головами влюбленных, назначающих свидания в городских парках? Все ушло. Заканчивался еще один год. Небо над городом стало низким и тяжелым. Белым, ватным, холодным. На широких плечах бронзового Пушкина в парке на холме, за драмтеатром, появился первый декабрьский снег. Он лежал высокой горкой и на голове великого русского поэта, гордо смотревшего вдаль. Классик был недоволен этим ночным колпаком, но поди пожалуйся на нерадивую администрацию и ленивых дворников! Снег лежал и на других бронзовых скульптурах – современных и старинных. В том числе на фигуре стройной и загадочной дамы, которую прозвали «Незнакомкой». Белая подушка, да что там – целый сугроб покоился на широком куполе ее зонта. Только бронза и выдержит такое! Везде был снег, только иногда тут и там печально проглядывали на аллеях и лужайках бурые мертвые листья канадского клена. Но после поздней осени с пустыми темными улицами этот яркий снежный покров, щедро осветивший землю, казался благословенным, сулящим новую и счастливую жизнь.

Напротив «Незнакомки», с укрытым снегом зонтом, стояли трое: бодрый старик в клетчатом пальто, спортивный молодой мужчина в пуховике и веснушчатая девушка в яркой красной куртке и шапочке с помпоном, из-под которой выбивались рыжие волосы. Они молча смотрели на черную дыру, которая зияла вокруг укрытой снегом лавки. Ветви кустарника и деревьев, однажды испытавшие на себе невиданную прежде силу, просто погибли и обвалились. Но и в черной дыре проглядывала перспектива заснеженного парка. Даже она не казалась такой страшной.