Книга Штрафной удар сердца, страница 75 – Алекс Винтер

– С бомжами и в самом деле попроще будет, они на себя все, что угодно, возьмут за пузырь… Я наряд на всякий случай вызвал, ребята встали неподалеку, если что, прибегут и повяжут Лаврентьева, как только он появится.

– Боишься сам не справиться? – усмехнулась Агата. – Он же рыхлый, как тесто.

– Не справиться не боюсь. А вот того, что сбежит – запросто. Из спорткомплекса есть четыре выхода, а у него есть ключи. Не зря он несколько дней скрывался, да еще и квартиру продал. Явно готовится линять.

– Чего же тогда на работу поехал? Поквитаться с Торадзе? Он ее на руках должен носить, – усомнилась Агата.

Я пожал плечами.

– Может, и носил. Он мужик видный, да и она красотой не обделена. Не удивлюсь, если у них был роман. Она, конечно, дама не свободная, не юная, но, может, бес в ребро стрельнул.

– Это все объясняет, – согласилась Агата. – Странно, что на допросе она отзывалась о нем без особой приязни, как о чужом. Не пыталась выгородить, не защищала его сына, хотя ты какую-то эмоцию уловил вроде.

Я помолчал, потому что пошел на двойной обгон, а затем, проигнорировав сердитые звуки клаксона, спросил:

– Тебе бы понравилось, если бы мужик, с которым ты спишь, обчистил твой сейф? Торадзе – умная баба и рисковать ради любовника своим положением не станет. Это же такой удар. Ты человеку доверяешь, а он тебе пинком под дых. Уверен, как только Торадзе увидела на видео сына Лаврентьева, она сложила два и два. Ты бы что сделала на ее месте?

– Я бы его вышвырнула вон. А она его защищает. Причем на самых верхах, хотя на допросе упорно делает равнодушную морду. Что это такое, Стас? Последняя любовь?

– Может быть.

– Мне все эти любови уже в печенках сидят, – проворчала Агата. – Все что-то крутят, мутят, скрывают, а на деле их тайны ничего не стоят. Было бы гораздо проще, если бы Романова убили ради денег.

Мы были ближе к спорткомплексу, чем Лаврентьев. Он ненамного нас обогнал. Наряд полицейских сообщил, что он входит в здание с портфелем в руках, по виду тяжелым. Я покосился на Агату – она покачала головой.

– А если у него там ствол и он пристрелит эту каракатицу? – спросил я.

– Тогда мы возьмем его за еще одно убийство, – безжалостно ответила она. – Но, успокойся, он никого не станет убивать. Это не матерый опер, который умеет пользоваться табельным, а крыса канцелярская, его еще не загнали в угол, чтобы он стал отбиваться всеми силами.

Вахтер встретил нас выпученными глазами и даже попытался позвонить руководству, но мы эту попытку пресекли, торопливо пересекли коридор и вломились в приемную Торадзе, до полусмерти напугав давешнюю секретаршу, которая даже приподнялась с места, беззвучно открыв рот, как выброшенная на землю рыба. Я улыбнулся ей и сделал успокаивающий жест, приглашая сесть обратно. Девушка похлопала ресницами и села, а мы с Агатой вошли в кабинет, не удосужившись постучать.

Торадзе сидела за столом, Лаврентьев стоял рядом с очень испуганным лицом, казалось, он только что отскочил от нее. Мы обошли стол с двух сторон, я остановился напротив Лаврентьева, Агата без спроса уселась напротив Торадзе.

– Добрый день, Софико Левановна, – любезно, нараспев сказала Агата и радостно улыбнулась Лаврентьеву. – Владимир Иванович, очень рада вас тут застать. Как раз накопились к вам вопросики, а вы так старательно игнорировали наши приглашения. Не возражаете ответить на них сейчас?